— Ну что? Опоздание экспресса всего тринадцать минут тридцать восемь секунд. Причина уважительная — ремонт путей. Лифта то бишь. Состав подан на запасной путь. Груз получен мной лично и опломбирован. Тащи «баян», скептик. Гусары, радуйтесь!..

Марк прошмыгнул в комнату и Стас, забрав из кухни шприц, пританцовывая и улыбаясь, направился за ним.

— Да здравствуют питерские химики, самые гуманные химики в мире!

Антон торжественно водрузил пузырек на середину стола.

— Ну что, камень, ножницы, бумага?

Хихикая, они как дети разыграли право первого укола. Антон показал ножницы, Стас — бумагу.

— Так я и знал… — протянул он разочарованно.

— Зависть — скверное чувство, — наставительно произнес Антон, садясь в старое «вольтеровское» кресло. В былые времена, когда Антоном владела только одна страсть — музыка, в кресле этом любили посиживать очень даже не последние люди из музыкального мира, и даже сам Иосиф Виссарионыч Кобзон давал как-то наставления юному дарованию, попивая ароматный кофеек, сваренный Марк-Антоновой мамочкой. Конечно, каждый кулик хвалит свое болото, но руль за сто — никто во всей Москве не умел варить кофе так, как она. Собственно, на кофе и слетались в их квартиру всевозможные важные люди, а вовсе не затем, чтобы восторгаться музыкальными успехами тогда еще просто Антона. Мамы давно уже нет, светский салон прекратил свое существование, и даже кошка Фиона, кажется, доживает свои последние месяцы. По их, кошачьим, меркам, она давно рекордсмен — двадцать два года ей стукнуло. Давно на тот свет пора, да, видимо, не хочет Антона одного оставлять.

— Чего изволите? — спросил Стас, направляясь к проигрывателю и перебирая кипу раритетных виниловых пластинок.

— «Пинк Флойд», плиз… Намба фо… — Антон устроился поудобнее и приготовился к уколу. Шприц вонзился в вену как раз на первых аккордах… Антон застыл с блаженной улыбкой на губах.

Стас, выждав положенное для «прихода время», вобрал в шприц свою дозу и склонился над приятелем:

— Ваше время истекло. Не изволите ли уступить место страждущему, сэр?

Ответа не последовало.

— Имей совесть, дядя… — Стас нетерпеливо толкнул неподвижного Антона, тот завалился на бок. Какое-то время Стас просто бездумно стоял, не осознавая происшедшего, потом бросился к телефону:

— Алло, скорая? Человеку плохо… Очень плохо…

Положив трубку, попытался, уже предвидя результат, привести Марк-Антона в себя. Тот сидел в кресле уже чуть криво, блаженная улыбка не собиралась покидать его губ, в отличие от остальных признаков жизни. Стас попробовал нащупать пульс — пульса не было. Дыхания тоже. Стас в панике заметался по комнате, побежал на кухню, налил воды, потом, осознав тщетность своих попыток, обессиленно опустился на пол, обхватив голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону. Потом резко вскочил и опять ринулся к телефону.

— Алло, Игорь? Помнишь, ты мне говорил про больницу? Ну что, там укрыться можно? Я сейчас к тебе приеду…

Он попытался наспех уничтожить следы своего присутствия, но, сообразив, что это пустые хлопоты — в таком бедламе чьих только следов при желании не обнаружишь, — Стас торопливо покинул квартиру, протерев заскорузлым вафельным полотенцем наполненный смертью шприц. Улыбающийся Марк-Антон остался дожидаться приезда «Скорой» в обществе Фионы и «Пинк Флойд», которые как раз приступили к исполнению одной из самых мрачных своих композиций.

Наташа чувствовала себя виноватой перед Волковым и от этого злилась на него еще больше.

Несколько дней, проведенных с Филом, пролетели, как в угаре. События наезжали на события, захлестывали ее, приноровившуюся к пресной жизни разведенки. Еще не до конца улеглись впечатления от байк-шоу и хоккейного матча, который Наташе неожиданно понравился, а Темку привел в полный восторг, а в субботу к вечеру они ног под собой не чувствовали, протолкавшись вместе с Темой от клетки к клетке и хохоча до неприличия в зоопарке. Казалось, полный финиш, до понедельника будет отлеживаться, а уже поздно вечером Фил позвонил и объявил, что у него для нее сюрприз и, если она не возражает, он сыграет побудку с утра пораньше.

Она не возражала, поражаясь собственной выносливости. А Темка был просто счастлив, еще бы — столько развлечений подряд! И они на весь день укатили в Михайловское на той же самой выносливой БМВухе, которая неслась по дороге, как резвый молодой олень, презирая то и дело появляющиеся на пути знаки ограничения скорости.

— Ведь ты же отмажешь меня, если менты тормознут? — только и спросил Фил.

И она ответила, ни на секунду не задумываясь:

— Запросто!

Погода стояла чудесная, удушающий зной, окутавший столицу на прошлой неделе, растворился в августовской прохладе. Темка, набегавшись и наевшись замечательных домашних пирожков в покосившемся летнем кафе, заснул, оставив Наташу и Фила вдвоем… Они ходили босиком по траве, читали друг другу стихи — и не только Пушкина, а потом Фил ее поцеловал…

Это было так романтично, так восхитительно, как будто впервые…

А если смотреть на вещи трезво, она просто давно уже скучает по мужской ласке, не надо было кочевряжиться столько лет, а безо всяких завести любовника…

И завела бы! А то, как дура набитая, все ждала, когда шеф, наконец, определится в своих чувствах и перестанет вести себя как заботливый папаша…

Определился?! И что теперь?! Сердцу не прикажешь! Может, просто безо всяких там фигли-мигли молча зайти в кабинет и положить на стол заявление на отпуск за свой счет? Пусть как хочет, так и понимает. А начнет артачиться, то и об уходе можно бухнуть!..

Нет, это она лишку хватила. После, можно сказать, семейной командировки в теплые страны?! И вообще, не по-людски как-то… Он же не виноват, что такой рохля. Воспитание у него такое. И вообще, время отпусков. Таможня работает в авральном режиме. Каждый человек на счету. Нет, без объяснений при всем желании не обойтись. И ведь самое гадкое, что она знает: отпустит. Даже и выкаблучиваться особо не станет. Как ни ерепенься, а умом она прекрасно понимает, что лучшего мужа, чем ее начальник, и представить себе невозможно. Но чуточку бы раньше. На каких-то три дня. Если бы не Маковский…

Маковский пригласил ее в Питер. Вернее, их с Темой. У него там неотложные дела, — интересно какие, сразу подумала она — и Фил предложил по широте душевной:

— Не желаете развеяться, мадам?! С сынком, разумеется. А то по старой российской традиции отроков по осени заставят писать сочинение на тему «Как я провел лето», а ему и вспомнить нечего, окромя чуждого русскому сердцу Средиземноморья. А тут, считай, готовая глава в новую повесть «Детство Темы». Как вы насчет брегов Невы?..

Знал, на что бить,