Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Господи! Вожников перекрестился на церковь. О чем он думает-то? Что за мысли лезут? Да как же так, как же?
Он шел сейчас, не разбирая пути, шагал, куда глядели глаза, куда несли ноги. Мысли путались, голова гудела, и шея вдруг заболела так, будто это не колдунье, а ему, Егору Вожникову, голову отрубили. Наверное, это все же был запоздалый шок, подстегнутый кровавой казнью.
Какие-то пацаны – «отроци» – с хохотом пронеслись мимо. Выглянув из-за угла, визгливо тявкнула дворняга, наверное, бродячая. С деревянной колокольни неожиданно грянул звон: бумм-бо-оммм… гулкий, как басовая струна.
– Дядько, дай пуло! – набежавшие стайкой отроки окружили низенького недотепистого бородача в лаптях и подпоясанном веревочкой армячке, по всему – крестьянина. Издевались, сволочуги малолетние, задирали:
– Долго лапти плел, дядько?
– Дай полпирога, борода многогрешная!
– Ах вы, поганцы-нехристи!
Выругавшись, крестьянин проворно распустил веревку-пояс, перехватил поудобнее да принялся хлестать огольцов. Одного-второго ожег, приласкал – остальные стали поосторожнее, правда, смеяться не перестали.
Вожников особо-то на них внимания не обращал, шел себе и шел, черт-те куда… пока один из отроков, незаметно подобравшись сзади, не сорвал с него шапку.
– Ах ты ж, гаденыш! – пришел в себя Егор. – А ну, стой!
Ага, будет он стоять, как же! Уже и след простыл… Нет! Не простыл, вон он, малолетний ворюга, завернул, гад, за забор, за угол.
Не думая, молодой человек бросился за подростком – не очень-то быстро тот и бежал, видать, не ждал быстрой погони. Вот он, забор, узкий проулок, а впереди… Нет, не воренок – здоровенный детина с вениками. Пегая борода растрепана, мосластый, плечи – косая сажень. Взгляд недобрый, морда нахальная да еще и нос крючком! Ухмыльнулся, сплюнул:
– Купи, господине, веник.
Сказал и осклабился. В левой руке веник держит, правой – поигрывает кистенем. Разбойник! На гоп-стоп решил развести, морда кривоносая. Ладно, поглядим…
Вожников быстро собрался, окончательно обретая реальность, и мысли уже пришли в голову совершенно иные – быстрые, «на сейчас». Тот укравший шапку пацан наверняка заманивал, да и этот оглоед с веником явно не один – слишком самоуверенно держится. Наверняка позади кто-то есть, страхует.
Егор бросил настороженный взгляд назад – ну да, так и есть, вон он, маячит – молодой, мордастый. Ла-адно…
Пряча недобрую ухмылку, Вожников картинно расставил в сторону руки:
– Берите все, жизнь только не трогайте.
– Верно мыслишь! – довольно кивнул кривоносый. – Давай, полушубок снимай. Добрый полушубок, медвежий, мне как раз впору придется.
Пожав плечами, Егор проворно скинул полушубок, подошел ближе, протянул и…
– Носи, мил-человек, на здоровье!
…и – прямым в переносицу!
Хороший такой джеб! Бухх!!!
Оглоед обмяк тут же – вот буквально только что высилась гора мышц, и вдруг – сразу! – вышел мешок с дерьмом. Не дернулся, не покатился кубарем в черный сугроб, просто выключился и тяжело осел наземь.
Туда и дорожка! Но оставался еще и второй. Ага, вот он – с ножичком. Егор быстро подхватил упавший к забору кистень, завертел, идя на мордастого, и, приблизившись до трех шагов, швырнул… все равно, куда. Лиходей на секунду отвлекся, отмахнулся, пригнулся…
И получил апперкот в челюсть! Славный удар, славный – чистый, действенный – Егору самому понравился, да и тренер бы похвалил, жаль, не видел.
Стукнувшись затылком о забор, толстомордый медленно сполз вниз по доскам.
– Ловко ты их, господине Егорий!
Вожников поднял голову, увидев в конце проулка тощую фигуру Федьки. Удивился:
– Ты как здесь?
– Тоже в город подался, – меланхолично пожал плечами отрок. – Хотел было с тобой, господине, да постеснялся спроситься.
– Ишь ты…
– Господине, пасись!!!
Выкрикнув, Федька бросился на Егора, толкнул в грудь… оба упали, просвистел над головами с силой пущенный нож, воткнулся в забор, задрожал зло.
– Смотри-ка, в себя пришел! – вскочив на ноги, Егор с неприязнью глянул на крючконосого детину.
Тот уже встал, кривился, но, увидав, как Вожников поднимает упавший в черный подзаборный снег кистень, счел за лучшее спешно ретироваться. Сбежал, гад, бросился прочь со всех ног, и это после нокаута!
– Однако силен, братец, силен, – с каким-то уважением вымолвил молодой человек и, посмотрев назад, столь же удивленно поинтересовался: – А где, кстати, второй-то?
– Да уполз давно, – подсказал Федька. – Если хошь, так мы его быстро догоним.
– Черт с ним. – Егор махнул рукой и подмигнул отроку. – Спасибо, Федор, вижу, ты парень глазастый.
Парнишка смущенно моргнул:
– Так не будем за лиходеем гнаться?
– Не будем. На что он нам? Мы, Федя, лучше сейчас в церковь пойдем. Самое время.
В тот самый храм и зашли, что располагался поблизости – деревянный, с сияющим золотистым крестом. Внутри было благостно, кругом горели свечи, строго смотрел с большой иконы Иисус, с неизбывной добротой взирала на молящихся Богоматерь. Иконы помельче изображали особо чтимых святых – Георгия Победоносца, Николая Угодника, еще кого-то, кого именно – Егор не знал, а спросить у Федьки стеснялся.
А потому стоял да, периодически крестясь, молился, уж как умел:
– Господи, дай мне силы все воспринять, выстоять и, самое главное, дай надежду вернуться. Туда, к прежней своей жизни, ибо быть здесь я вовсе не должен… Ведь не должен же, правда?
Строго смотрел Иисус. Поигрывал копьем Георгий Победоносец. Николай Угодник вскинул руку в благословении…
– Господи, и вы, все святые, помогите же… помогите… хотя бы для начала – все здесь понять и принять.
Оба, Егор и Федька, пробыли в церкви где-то с полчаса или чуть больше. Отрок молился истово, бухался на колени, плакал, что-то просил…
– Еще бы свечки поставить, – тихо промолвил Вожников. – Да жаль, денег нет.
– Денег-то, господине Егорий, на них и не нужно. Пула или полпирога хватит, вона. – Федька подкинул невесть откуда взявшуюся на ладони монетку из позеленевшей меди. – Сейчас у дьячка куплю.
Поставив свечки, кому – за упокой, кому – за здравие, помолились еще немного, вышли и, повернувшись на паперти, перекрестились, отвесив глубокий поклон.
– Ну что – теперь в корчму, господине? Или у тебя какие другие дела есть?
Егор грустно улыбнулся:
– Нету никаких таких дел, Федя. Пошли покуда в корчму, а там… там видно будет.
Солнце клонилось уже к закату, цепляясь на холмах за черные вершины сосен. Тянулись по городу длинные темные тени, сгущались, фиолетились сумерки, лишь крест на маковке храма все так же сиял, озаренный оранжевыми лучами заката.