– Я имею право написать заявление, – дрожащим голосом сказала она.

– Имеешь. Временно зарегистрированная в г. Москве Ложкина Мария Гавриловна, – сказал он, глянув в ее паспорт. – Когда у нас срок регистрации-то заканчивается? О как! Меньше года осталось! Раскручивай его на бабки, дура. Или пили обратно в свою Кукундяевку.

У нее на глазах выступили слезы. Она всхлипнула. Оперуполномоченный встал, налил в стакан воды и протянул ей, пожаловавшись при этом:

– Ну не понимают, когда с ними по-хорошему! Она еще раз всхлипнула и взяла стакан.

– Я мог бы молча взять у тебя заявление, и ты бы ждала ответа до второго пришествия. Потому что это конкретный отказ в возбуждении уголовного дела. Тут и думать нечего. А я пытаюсь тебе помочь.

Она всхлипнула. Сделала глоток воды.

– Оставь мне телефончик и координаты своего бизнесмена. И заявление напиши.

– Это же бес… – она всхлипнула. – Бесполезно.

– А это как вести себя будешь… Все, свободна, – сказал он, убирая заявление в папку. – Я сам его зарегистрирую. Иди, я тебе позвоню.

Она встала. На столе у оперуполномоченного зазвонил телефон. Нехотя взяв трубку, он сказал:

– Да, я. Не, никак не могу, мне в морг… Навсегда! Умер я! Непонятно? А ты чего стоишь? – Маша поняла, что это ей и поспешно вышла из кабинета.

Она не так все это представляла. А где же благородные талантливые сыщики, которые находят убийцу по обгоревшей спичке, по кучке пепла в камине? Где суд, самый гуманный в мире и самый справедливый? Почему никто не собирается ее защищать, отстаивать ее права? Всем наплевать. Хотят только одного – денег. Денег, денег, денег…

Дома Маша какое-то время лежала на диване, пытаясь прийти в себя. Ну, пошла. Ну, написала. Ощущение такое, что вывалялась в грязи. Он не имел право с ней так обращаться, этот опер. Орать на нее, тыкать. Вымогать взятку. Но кому ей пожаловаться? Где гарантия, что в следующем кабинете все будет по-другому, и к ней отнесутся по-человечески?

Вот если бы у нее были связи… Но что может девятнадцатилетняя девочка, без денег, без работы, без поддержки? Надя осталась с мамой, и Надя против возбуждения уголовного дела. Потому что она старше и гораздо опытнее, она прекрасно знает, чем все это закончится. Маша не выдержала и разревелась…

Прошло несколько дней. Она ждала звонка. Но позвонил не оперуполномоченный, позвонил Володя.

– Значит, сучка, ты все-таки пошла в милицию, – зло сказал он. – Какая же ты дура! За сколько ты его наняла?

– Кого? – растерялась она.

– Мента! – заорал он. Маша вздрогнула. – Сколько ты думаешь из меня выжать?!

– Я… мне ничего не надо…

– Этот щенок тряс перед моим носом твоим заявлением, слышишь? Он мне угрожал! Мне! Это ты его послала? Я даже догадываюсь, чем ты ему заплатила. Натурой, да? А ты ловкая девица! Я тебя, признаться, недооценил. Не хочешь, значит, по-хорошему.

– Я…

– Ладно, будет по-плохому.

– Но…

Он уже дал отбой. «Господи, что же я наделала?! – схватилась за голову Маша. Внезапно ей стало дурно, на лбу выступила испарина. – Вот оно, начинается…». Она была одна, в чужой квартире, ее мутило, потому что она была беременна, и ко всему прочему ей было страшно. Что значит «по-плохому»?

…На следующий день Маша поплелась в магазин. Надо купить продукты, стиральный порошок, шампунь и много чего еще. Сбережения заканчивались, она решила позвонить Наде, чтобы обсудить продажу машины брата. Ее собственная иномарка восстановлению не подлежит после ужасной аварии, но у Игоря-то новая, года нет, как куплена в салоне. У Маши есть доверенность, надо выяснить, нельзя ли по этой бумаге машину продать. Это большие деньги, их хватит надолго.

Ей стало немного легче. Выход есть. Надя не будет возражать. От всего, что связано с Игорем, та хочет избавиться поскорее. Без машины, конечно, плохо, придется толкаться в общественном транспорте, с животом, ездить в поликлинику, до которой довольно-таки далеко… Ну, ничего, как-нибудь. Зато деньги будут…

Маша брела по улице, погруженная в свои мысли, наступая в лужи и не замечая, что ноги промокли. Март, пожалуй, самый неприятный месяц в году. Погода неустойчивая, то снег, то солнце, такое яркое, что слезятся глаза, пронзительный, и по-зимнему холодный ветер.

– Эй, молодая, красивая! Дай, погадаю!

Она вздрогнула и подняла глаза: цыганка! Та самая цыганка, которая перед Новым годом нагадала ей венчание и гроб! Она! Похоже, ищет очередную жертву! Маша кинулась к ней. Цыганка отпрянула, испугавшись ее порыва, и хотела убежать, но Маша цепко схватила женщину за руку:

– Ты меня не помнишь?

– Что хотела, а?

– Ты мне гадала перед Новым годом, помнишь? Я еще отдала тебе белый конверт со своей премией. Там было пятьсот долларов.

– Ничего не знаю! – цыганка попыталась вырваться.

– Постой! Ведь все сбылось! Все, что ты мне нагадала! И церковь, и венчание, и гроб! – горячо заговорила Маша. – Ты еще сказала: надо снять порчу. Скажи: как ее снять?

– Да что ты ко мне пристала! – дернулась цыганка.

– Скажи: как снять порчу? – не унималась Маша. – Идем со мной!

Она потащила цыганку по направлению к своему дому.

– Никуда я не пойду! Пусти! – заорала та.

– Идем! Идем порчу снимать! У меня брат умер! Это ты сказала, что он умрет! И ты сейчас все исправишь! Я тебе пятьсот долларов отдала! Я еще дам! Только сними порчу! Сделай так, чтобы его в тюрьму посадили! Ты все можешь!

– Да уберите от меня эту ненормальную! – заорала цыганка, видимо, испугавшись слов «умер» и «тюрьма». Маша вздрогнула: «Да цыганка ли это? Может, мошенница, переодетая цыганкой и загримированная?». Но ведь все сбылось!

На них уже обращали внимание. Во взглядах прохожих было любопытство, Маша заметила, как сотрудник милиции направляется в их сторону. Цыганка тоже это заметила и стала отчаянно вырываться из ее цепких рук. Но Маша держала крепко.

– Помогите! – орала цыганка.

– В чем дело? – спросил подошедший милиционер.

– Товарищ милиционер, она должна снять с меня порчу! – с горящими глазами заявила Маша. – Наконец-то я ее нашла!

– Да я ее в первый раз вижу! – взвизгнула цыганка.

– Врешь! А пятьсот долларов, которые ты у меня взяла?

– Какие доллары? Не знаю я ни про какие доллары!

– Так. Мошенничество, значит, – сказал сотрудник милиции. – А ну, пройдемте в отделение.

Цыганка начала затравленно озираться. Возле них уже собралась толпа. Послышались возгласы:

– Попалась!

– Так ее! Совсем эти цыгане обнаглели!