Кэндлстон! Едва ящик приоткрылся, как темнота, казалось, поползла из него. Под крышкой было совсем черно. Бонни почувствовала нечто вроде того недомогания, какое было у нее в горах, когда Девин впервые показал ей камень, бич всех живых драконов.

Отец захлопнул ящик.

— Когда Палин рассказал мне, что кэндлстон пожрал Девина, я был весьма заинтригован. Я обещал Палину, что займусь этим, но, конечно, не собирался воскрешать этого монстра Девина. Я просто хотел проверить, правда ли, что он сидит там внутри. Здесь мне понадобилась помощь Эшли. Мы с ней уже пытались сымитировать способность драконов поглощать световую энергию, для чего она мне помогла создать искусственные миниатюрные фоторецепторы, которые можно вживить в ткани человека. Так что я подумал, что она, с ее знаниями по физике и физиологии, могла бы разобраться в том, что там происходит. — Доктор Коннер указал на оборудование Эшли. — Когда ты увидишь, как все это работает, ты изумишься.

Бонни ткнула пальцем в сейф:

— Значит, он там? Внутри кэндлстона?

— Да, и он жив-здоров.

— И при чем же тут я и мама?

Отец попятился к сейфу.

— Когда Палин принес мне кэндлстон, состояние твоей матери стремительно ухудшалось. Я достаточно продвинулся в своей работе с фоторецепторами, чтобы помочь ей, но времени все равно не хватало. — Он захлопнул дверь стенного сейфа и повернул диск. — Я решился на отчаянный шаг. Я превратил твою мать в световую энергию и позволил кэндлстону поглотить ее, законсервировать, надеясь, что смогу восстановить ее, когда найду способ ее вылечить.

У Бонни мигом пересохло горло. С трудом сглотнув, она спросила:

— И ты нашел этот способ?

— Ну конечно, — кивнул отец.

Его слова прогремели у нее в мозгу, точно пушечный выстрел. Это уж слишком! Моя мама в стенном сейфе? Это невозможно! И тем не менее все это оборудование находилось перед ней, все эти футуристические машины, по сравнению с которыми декорации «Звездного пути» выглядели как детский конструктор «Лего». И кэндлстон, тот самый камень, что засосал в себя убийцу, точно лимонад через соломинку. Не мог же отец нарочно все это устроить, лишь бы одурачить ее?

— Что я должна делать? Как ты вернешь маму?

Доктор Коннер указал в темный угол:

— Сейчас вернется Эшли. Остальное я объясню тебе позже. А пока она отведет тебя на половину девочек.

— На половину девочек? — Бонни окинула взглядом просторную пещеру. — Здесь есть и другие девочки?

— Да, есть еще несколько. Эшли тебя с ними познакомит и ответит на все твои вопросы.

Эшли медленно подошла к ним.

— Папочка заболел, — сказала она и глянула на них исподлобья. — Он говорит, что устал и у него кружится голова. Он плохо выглядит, так что я уложила его в постель.

— Простудился, наверное. — Отец ласково подтолкнул Бонни к Эшли. — Пойди познакомь ее с девочками, а я наведаюсь к нему.

Эшли кивнула, не переставая хмурить брови.

— Он сказал тебе, где твоя мама?

— Да, но я не могу в это поверить!

Эшли повела ее к двери на другой стороне пещеры.

— Верь не верь, но мы скоро во всем разберемся. А пока пойдем устраиваться и знакомиться с соседками. Они довольно странные, но не более чем ты, так что приготовься, что на тебя будут глазеть.

Теперь у доктора Коннера не было светлячков, дабы освещать путь в темноте, и он шел, вытянув вперед руку, пока, наконец, не нащупал внутреннюю калитку. Его пальцы забегали по прутьям решетки, ища щеколду. Погремев ключами, он выбрал один и стал совать его в железную дверь, несколько раз промахнулся, прежде чем, наконец, отпер засов.

В воздухе было больше сырости, чем обычно. Липкий душок наполнял пещеру, и его рука скользила по влажным маслянистым прутьям решетки, когда он отодвигал ее влево. Скрип полозьев рассыпался по пещере пронзительным писком, будто проснулась стая летучих мышей, готовая пуститься в ночной рейд.

Доктор Коннер остановился и прислушался. Из темноты доносилось громкое дыхание, тяжелое и страшное. Несколько секунд спустя тяжкие вздохи прекратились.

— Она здесь? — раздался сильный голос.

Вздрогнув, доктор Коннер прочистил горло, стараясь не запищать, как мышь.

— Бонни приехала.

Он отошел от двери и шагнул в пещеру, стуча ботинками по каменному полу.

— И она согласна? — спросил сиплый голос.

— Мы ее готовим. — Доктор Коннер сделал еще несколько шагов вперед и заглянул в черную пропасть. — Но всего она пока не знает. Если она не согласится, то мне придется принимать решительные меры.

Рокочущий вздох прокатился в темноте.

— Она согласится. С ней у тебя не будет трудностей.

Доктор Коннер придвинулся еще ближе к краю.

— А что, если я скажу ей, что она может не уцелеть?

— Она согласится без раздумий. Ты так и не понял, что ею движет.

Доктор Коннер до боли стиснул ключи в кулаке.

— Да-да, слышали уже. Я понятия не имею, что такое любовь, так что мне никогда не раскусить Бонни. — Он отшвырнул камешек, подвернувшийся под ботинок, и слушал, как тот скачет в глубинах пещеры. — Что ж, может оказаться весьма интересным подвергнуть ее эксперименту. Однако инстинкт самосохранения развит сильнее, чем любовь. Поэтому я и сомневаюсь.

— Нет! — зарокотал голос. — Поэтому ты и глупец!

«Глупец, глупец, глупец», — многократно повторило эхо, обрушиваясь на доктора Коннера точно привидение из ночного кошмара. Голос подождал, пока затихнут последние отзвуки эха, и медленно продолжил:

— Дочь Айрин знает, что такое любовь. Жизнь ее матери ей дороже, чем ее собственная, хотя ей неведомо, что Айрин больше нет. Может быть, наблюдая за ней, ты выяснишь, что движет твоими врагами.

— Я не затем сюда пришел, чтобы выслушивать нотации. — Доктор Коннер разжал кулак, и ключи зазвенели, болтаясь на пальце. — Все мои светляки подохли, так что до лета тебе не светит ничего, кроме свечей. Не забывай, что ты живешь, только покуда это нужно для моих опытов. Так что не зли меня. Тебе известна истинная причина, по которой я привез сюда Бонни, и она вовсе не в том, чтобы спасать тебя.

— Известна, ты, примитивный идиот, — загрохотал голос. — Но не удивляйся только, когда твои планы рухнут. Любовь может обернуться против тебя и освободить всех твоих узников.

Доктор Коннер раздраженно запыхтел, развернулся на каблуках и осторожно двинулся обратно. Его пальцы нащупали диодный фонарь на кольце с ключами, он щелкнул кнопкой, посылая тонкий луч к выходу. Найдя открытую дверь, он пошел за лучом, но тот ломался и рассыпался, будто отказываясь светить. Тогда он отпустил кнопку, убивая луч, и стал пробираться ощупью. Потом раздался скрип и скрежет калитки, которую задвигали на место, и напоследок клацнул запираемый замок.