Верити села и потянулась. Прошлой ночью она приняла некоторые решения насчет своего брака. Она не знала, сможет ли успешно претворить их в жизнь, но нужно было попытаться. Это был единственный способ хоть частично спасти чувство собственного достоинства.

Она должна была бы сделать все возможное, чтобы в этом браке показать Максу, что он может доверять ей. Как-то она должна была убедить мужа, что не была блудницей, которой он ее счел. Ему нравилась Селина. Она была уверена в этом. Разве ему не сможет понравиться Верити? Хоть немножко?

Тут в дверь легонько постучали.

— Войдите!

Дверь отворилась, и в проеме возникла горничная с огромным, тяжело нагруженным подносом.

— Я не звонила, — удивилась Верити.

— Нет, миледи. Его светлость распорядились, чтобы вам принесли завтрак. — Девушка смотрела на нее с любопытством. — Куда мне поставить поднос, мэм? Желаете завтракать в постели?

В постели? Завтрак в постель? Она вспомнила того человека, который оставался всю ночь в холодном унылом доме, охраняя сон сироты. А потом ушел, чтобы найти ей что-нибудь на завтрак. Это был человек, за которого она вышла замуж. Независимо от того, насколько он мог сердиться на нее, она была в безопасности.

Принимая ее молчание за согласие, служанка принесла поднос и бережно положила его ей на колени.

Растерянная Верити сказала:

— Благодарю вас. Как вас зовут?

— Сара, сударыня. Я буду вам прислуживать.

— О! — Верити улыбнулась. — Это приятно узнать.

— Только до тех пор, пока я не выйду замуж, мэм, — сказала девушка с реверансом. — Миссис Хенти подумала, что так будет лучше. Ее милость говорит, что вы должны будете найти себе в Лондоне настоящую камеристку, поэтому миссис Хенти сказала, что я должна буду вам служить, пока вы се не наймете.

Камеристка? Одна из тех ужасных, высокомерных существ вроде той, что прислуживала тете Фарингдон? Ну уж нет, если от нее хоть что-нибудь зависит. Леди Арнсворт предполагает, что она ради этого отправится в Лондон. Пусть предполагает хоть до второго пришествия. И раньше рак на горе просвистит: «Зеленые рукава», чем нога новой леди Блейкхерст по собственной воле ступит в модный лондонский салон.

Две недели спустя Верити признала, что не достигла прогресса ни в одной из поставленных целей. Несмотря на то, что Макс был мучительно вежлив с ней, она сомневалась, что он стал больше уважать ее. Скорее всего, он просто уважал себя.

Макс называл ее мадам или жена и относился к ней со всем вниманием, когда она его видела, а это происходило только за столом. И у Верити было подозрение, что единственной причиной, по которой он с ней видится, — это то, что он был полон решимости откормить ее.

Дела шли плохо. Каждый раз, когда она видела его, боль вгрызалась в нее все глубже, мучила ее нее беспощаднее. Макс, который ее спас, был единственным человеком, который заботился о ней после смерти папы. Он действительно приехал к Фарингдонам, чтобы найти ее, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. А она его предала. Независимо от того, что она не планировала этого, он оказался о ловушке. И хотя Верити думала, что он признал отсутствие у нее намерения заманить его туда, их брак оставался незавершенным. Он никак не показывал, что хочет ее как жену. Он никогда не касался ее, за исключением случаев, когда брал ее под руку, чтобы повести на обед.

Вскоре он вернется в Лондон на осеннюю сессию парламента. Без сомнения, он воспользуется этим, чтобы поискать развлечений, которых не находит на пустующем брачном ложе.

Пробили часы. Она бросила взгляд в трюмо и напомнила себе, что элегантно одетая дама, отразившаяся в нем, была не мисс Верити Скотт, бедная захудалая родственница, а графиня, леди Блейкхерст, наряженная по последнему слову моды. Если она все время будет напоминать себе об этом, она, возможно, даже сама в это поверит. Более того, даже миссис Хенти может примириться с этим.

В ту же секунду, как часы замолчали, послышался стук в дверь. Десять часов. Она сделала глубокий вдох.

— Войдите!

Без сомнения, эта женщина ждала перед дверью последние несколько минут, добавляя завершающие штрихи к гранитно-жесткому выражению своего лица.

Когда миссис Хенти вошла, Верити набралась твердости и заставила себя заняться списком хозяйственных вопросов, представленных ее вниманию, с мрачной дотошностью все время напоминая себе: «Ты — леди Блейкхерст. Хозяйка дома».

Меню. Бельевой шкаф. Необходимость предоставить помощь вдове Грейнджер, которая потеряла единственного сына в море…

Глядя на то, как мисс Скотт проглядывает список, миссис Хенти выпрямилась:

— К сожалению, ваша милость, я вынуждена сказать, что в день квартальных платежей я увольняюсь.

Верити побледнела:

— Увольняетесь? Миссис Хенти, вы уверены, что это необходимо? — Многое в этой женщине раздражало ее, но она служила здесь всегда и явно была предана семье.

— Я приняла решение. — Миссис Хенти словно превратилась в несокрушимую скалу. — Я надеюсь, его светлость обеспечит меня пенсией после стольких лет службы?

Верити застыла.

— Э… Ну да. Да, он, конечно, обеспечит. Если вы настаиваете на этом, миссис Хенти, я скажу ему, но если вы… Ну, если вы измените свое мнение, я уверена, он будет гораздо счастливее.

Челюсти пожилой женщины закаменели.

— Вы очень добры, мэм. Я буду признательна, если вы известите его светлость.

Что-то в ее интонации встревожило Верити. Несмотря на то, что миссис Хенти служила Максу столько лет, она не хотела обращаться к нему сама. Почему?

— И последнее, мадам. Насчет… Сары.

Верити, закрывавшая домовую книгу, остановилась:

— Сара? Моя горничная?

— Ее необходимо уволить, — отрывисто заявила миссис Хенти. — Вам нужно будет подыскать дру…

Верити прервала ее:

— Минуту, миссис Хенти. О том, нужно ли уволить какую-либо горничную, буду принимать решение я сама, особенно если речь о той, которая мне прислуживает. Какое преступление совершила Сара?

Она удивилась, увидев, что губы женщины задрожали.

— Миссис Хенти?

Ответ прозвучал. Жесткий и бескомпромиссный.

— Какое преступление? Она в тягости! — Губы сжались в тонкую линию, и больше она не произнесла ничего.

Этого было вполне достаточно. Ни одна нормальная леди даже не задумалась бы о том, чтобы оставить при себе служанку, совершившую подобный грех.

Верити проглотила все гадости, которые так и просились ей на язык, и сосредоточилась на сути вопроса.

— Нет.

— Но, мадам?..

— Нет. Я не буду увольнять ее.