litbaza книги онлайнИсторическая прозаОдесская сага. Нэцах - Юлия Артюхович (Верба)

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 74
Перейти на страницу:

Нивхи вернулись через пару часов с нарядной старухой в нерповом полушубке и расшитой рубахе. Ее лицо было похоже на кусок каменной породы в таких же выдутых ветрами и штормами заломах.

Старуха подслеповато осмотрела Ксеню и склонилась над Фирой. Достала кожаные мешочки и бутылку. В мешок сунула корявый темный палец и мазнула Фире по лбу какой-то вонючей коричневой пастой, потом отхлебнула из бутылки, судя по запаху — спирта. Отодвинула костлявым плечом Ксюху, взяла Фиру за руку и забормотала. Фира под успокоительным тихо и ровно дышала, не просыпаясь.

Старуха вдруг откинулась, задрала голову вверх. Ее каменное лицо растрескалось, разбежалось морщинками вокруг беззубой улыбки.

Потом она покосилась на Ксюху, насупилась, укоризненно покачала головой и снова повернулась к Фире. Когда она закончила бормотать, охотник, который привел шаманку, стал переводить, подбирая слова.

— Там, — он ткнул пальцем вверх, — там… Верхний мир. Когда тело умирает, ты идешь туда, где твои. Там ее ждет белый охотник.

Ксеня посмотрела на шаманку.

Та убедительно закивала головой, забормотала и стала, приподняв губу, прикладывать под носом палец.

— Ее ждет охотник, в шапке с… — охотник попытался показать какой-то кружок как над головой, — как у твоего начальника. У него усы и борода желтые, как песок. Очень высокий. Он ее давно ждет, и она сильно хочет к нему. Много-много зим хочет. А вы не пускаете. Ты ее не пускаешь. Отпусти. Ей там хорошо. Они там будут жить, а потом — птица.

— Что птица?

— Они там живут новую жизнь в верхнем мире, а потом хорошие люди становятся птицами и прилетают в новых людей. Шаман говорит, она — птица.

Старуха тяжело поднялась и взяла Ксюху за руку, ласково заглянула снизу в лицо и снова затрясла головой.

Нивх переводил:

— Они оба просят, чтобы ты ее отпустила.

Ксюха кивнула и вытерла ладошкой слезы.

— Передай, я отблагодарю. Пусть скажет, что хочет — деньги, водка, патроны? Я завтра все дам…

Она осела у кровати, поцеловала Фиру в щеку и шепнула:

— Мамочка… Птичка моя, птичка, как папа тебя называл… Поцелуй его там за меня… я тебя люблю. Я… я тебя отпускаю.

Она отодвинулась от щеки, села просто на пол. Уткнулась в Фирины ноги под одеялом и тихо, горько заскулила. Выплакавшись, пересела на стул у кровати и прикрыла глаза.

Фира продолжала улыбаться во сне…

…Ксеня всхлипнула. Нет, ничего тогда, в сорок втором, она не могла больше сделать. Сморгнув слезы, она достала из сумки аккуратно сложенную бумажку и перевернула. На обороте чернильной ручкой ее аккуратным почерком было выведено:

«Вторник 22 сентября. Мама ушла в 5.30 утра».

— Как там в Верхнем мире? Папа летает? А я никак забеременеть не могу… Вы, когда там птицами станете, прилетайте ко мне… Пожалуйста…

Ксеня шморгнет носом и посмотрит на изящные золотые часики на запястье:

— Мамочка, мне пора. Катер через полчаса уйдет…

Умному достаточно

Ирод хмыкнул, разглядывая четыре звонка на роскошной резной двери Лидки, и ткнул пальцем в крайний звонок с прикрученной латунной табличкой «Проф. Ланге Н. Н.».

Открыла Лидка, как всегда, при параде и неожиданно, без наигранного счастливого удивления, молча махнула рукой, приглашая следовать за ней по темному коридору в глубь квартиры. Василий Петрович дважды споткнулся об какие-то тюки и медный таз и просочился в заставленную мебелью комнату Лиды.

— В тесноте, да не в обиде, — осклабился он.

— Ну как сказать, — поджала губы Лидка, — я все-таки надеялась, что за мои труды и риски Родина будет более благосклонна.

— Лидия Ивановна, голубушка, — растянул губы в улыбке Ирод, принимая все такую же сияющую хрустальную рюмку с наливкой, — вы бы видели доносы бдительных граждан. Из них можно было бы построить еще одну вашу квартиру. Причем в прежних границах. Так что, учитывая вашу глубокую секретность, — это просто подарок судьбы.

Лидка откинулась в кресле:

— Я стараюсь спокойно принимать то, что от меня не зависит. Или… — она с надеждой посмотрела на Василия Петровича, — или все-таки можно как-то решить?

— Увы, голубушка. При всем моем расположении влиять на СМЕРШ и такие демонические структуры, как квартирный отдел, в нынешней ситуации я не в силах.

— А с чем пожаловали? Проведать старую во всех смыслах знакомую или порадовать какой благой вестью?

— Увы, я сегодня снова в функции ворона. Предупредить, так сказать.

— О боже, что на этот раз? Опять экспроприация?

— Ну что вы, Лидия Ивановна, в этот раз все совершенно добровольно, — он внезапно сменил голос на свой рабочий ледяной тон: — Я надеюсь, что все же добровольно, — подчеркнул, — и без фокусов.

И продолжил в привычной вальяжно-покровительственной манере:

— В Одессе снова открывается музей западного искусства. Да-да, — он покосился на стену слева. — Того самого, что вы с удовольствием выкупали у оккупантов. Разумеется, чтобы сохранить и вернуть музею сразу по возвращении нашей армии.

— Нет, — Лидка затрясла головой, — нет! Они же сами увезли самое ценное, ну, что осталось после эвакуации шедевров перед войной. А продавали так, остатки, вторую линию!

— Да, Лидия Ивановна, да, — соглашаясь, кивнул Василий Петрович. — Увы, немцы — народ излишне педантичный, и распроданные населению музейные ценности четко фиксировали вместе с покупателями. И этот архив, к сожалению, уцелел. — Он даже не смотрел на Лидку, которая сидела в полнейшей скорби, закусив губу.

— Но это же… не настолько ценно… — пролепетала она.

— Да я знаю, — махнул рукой Ирод. — Малые голландцы, конечно, не Тициан, но «Кабинетный натюрморт» шестнадцатого…

— Семнадцатого… — машинально поправила Лида, не сводящая полных слез глаз с небольшой картины в тяжелой золоченой раме.

— Ах простите, семнадцатого века, в коммуне — это кощунство, — рассмеялся он.

— Это моя последняя отрада… — Лида чуть не рыдала.

— Ну вы же еще молодая женщина. Не впервой расставаться с высоким искусством. Переживете. В любом случае вы его лишитесь. Подумайте, что лучше — две комнаты без картины или одна камера, но тоже без картин. Я оставлю тут это. Я обвел.

Василий Петрович положил на инкрустированный ломберный столик газету «Большевистское знамя» с заметкой о восстановлении на Пушкинской, 9 музея западного искусства.

— Вы меня просто убили… — простонала Лида.

— Ой, даже не начинал. Мне пора. А вы примите к сведению, как там говорится: «Sapienti sat»?

— О да, конечно. Умному достаточно, — вяло отозвалась Лидка.

1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 74
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?