– Вы! – с глубоким чувственным выходом произнесла она. – Я знала, что вы вернетесь, мой милый Фон-Сарофф! Мне сказали, что вы уехали, но я не верила! И вот – чудо!

– Опоздал на поезд, – сдержанно ответил он.

Кавальери метнулась к софе, на которой до того лежала. Она не сменила сценический костюм, который слишком сильно напоминал легкие одежды наяд. Или нимф. Ванзаров не мог поручиться, кого именно. Красота тела и драгоценных камней немного слепила.

– Вы знаете, что случилось?

Он признался, что уже насплетничали.

– Теперь убедились, что меня хотят убить?

Вопрос был не так прост. Особенно учитывая письмо злодея.

– Мадемуазель… – начал он, пытаясь найти верные слова. Но итальянский темперамент опередил логику.

– Да, я знаю, что вы про меня думаете! – вскрикнула она раненой пташкой. – Это письмо… Это глупая шутка одного… моего друга… Он хотел, чтобы репортеры… Я отказывалась, но он настаивал… Александров пригласил репортеров, чтобы я сделала важное сообщение… Но я не смогла показать фальшивое письмо, смутилась, испугалась, это так по-детски, но все же… Они пришли, а я морочила им голову… А потом вам… Простите, что играла с вами, мой милый Фон-Сарофф!

Он уже простил. Простил сразу, как только увидел эти глазки.

– Господин Александров был в курсе вашего… розыгрыша?

– Нет, но догадывался, он иногда придумывает истории, чтобы поддержать интерес публики, – ответила она и торопливо добавила: – Но теперь вы видите: все по-настоящему!

– Разве ваш друг не бросал мешок с песком?

Она заломила свои хорошенькие ручки и спрятала за ними лицо.

– Вы мне не верите! Не верите! Поделом мне, негодной!

Больше всего Ванзаров хотелось упасть рядом с софой и убеждать, убеждать, убеждать, что он верит всему, что она говорит. Даже вопреки логике. Но он остался неподвижен.

– Мадемуазель Кавальери, я вам верю…

Награда нашла героя внезапно. Кавальери взлетела с софы и легонько коснулась своими бархатными губками его усов. Ванзаров только успел ощутить искру, взорвавшую его мозг и чувства, как нимфа упорхнула.

– Вы мой защитник, мой рыцарь, Фон-Сарофф! Защитите бедную итальянскую девушку… Это жестокая, беспощадная ведьма Отеро… Она хотела напустить на меня порчу, но у нее ничего не вышло. Молитвы моей матушки защитили меня! И вот она наняла настоящего убийцу…

– Полагаете, Отеро бросила мешок с песком?

– Ее прислужники, коварные, мелочные, злые люди… Я так боюсь… Я так устала…

Намек был слишком откровенен. Он обещал сделать все возможное. И покинул гримерную. Горничная провожала его с большим интересом.

Ванзаров направился в дирекцию. И вошел без стука. Как сюрприз.

Около большого письменного стола сидел Александров, подперев печаль кулаком. Он глубоко переживал сегодняшний скандал. Взгляд его блуждал между бумагами, бутылкой казенки и объедками закуски. Рядом с ним Платон пытался сделать глоток чаю, но позывы кашля мешали донести подстаканник ко рту. Юноша сильно мучился, дядя гладил его по руке, не в силах помочь.

Кабинет хозяина «Аквариума» был таким, как и полагается владельцу театра. Стены густо украшены фотографиями артистов в сценических позах, в картинных позах и просто в позах. Они позируют в одиночку, парочками, тройками и большими труппами. Почти на каждой фотографии виднелась дарственная надпись. Ковер фотографических рамок разрывался афишами памятных спектаклей. Тоже густо расчерканных автографами.

Глянув на вошедшего, Александров опустил рюмку и издал возглас глубокого удивления.

– Чудо, чудо, чудо!..

Никогда еще появление чиновника сыска не считалось чудом. Что было не так уж и плохо. Александров унял порыв броситься к нему и лишь спросил тихонько, чтобы не спугнуть удачу: «Как это возможно?» Ванзаров ответил, что на его место был продан еще один билет, а он, как благородный человек, уступил место.

– Это провидение защищает наш театр! – сообщил Александров, опрокидывая рюмку и поглаживая племянника по спине. У того кашель становился сильнее, переходя в хрип. Юноша так и не оправился от нервного потрясения.

Ванзарову было стыдно, что причинил мучения юноше. Тем не менее он сел без приглашений.

– Георгий Александрович, что именно вы хотите?

– Больше всего я хочу, чтобы великое событие, которое я придумал и для которого с таким трудом уговорил обеих, этот бой бабочек…

– Бой бабочек?! – перебил Ванзаров. – Что это значит?

Александров смущенно улыбнулся.

– Так у нас на театре принято называть… Ну, соревнование актрис… Равных талантов. Или, если хотите, бой красоты… Они готовятся. Каждая хочет победить… Отеро при помощи нашего милого Вронского готовит что-то феерическое. Думаю, Кавальери ей не уступит. Это будет грандиозное событие… – Тут он осекся, вспомнив, что его может и не быть. – Иными словами: главное, чтоб двойной бенефис состоялся. На кону стоит моя честь и жизнь.

– И вам безразлично, что я предприму, чтобы их спасти?

Платон зашелся сильным приступом кашля и не мог усидеть за столом. Кое-как прохрипев извинения, он вышел.

– Бедный мальчик, как ему досталось, – сказал Александров, провожая взглядом племянника. – Да все что угодно, главное, чтобы бенефис состоялся. Что вы хотите за это, Ванзаров?

– Немного: нужна правда.

Александров печально кивнул.

– Люди театра, люди сцены. Они живут в фантазиях, не различая правду и вымысел.

– А вы?

Вопрос был поставлен так резко, что в Александрове проснулся упертый крестьянин.

– Что я?

– Вы готовы говорить правду? – спросил Ванзаров.

Георгий Александрович обмяк и налил другую рюмку.

– Куда мне деваться?.. Деваться мне некуда…

– Хорошенько подумайте, прежде чем ответить: когда вы видели в театре девушку, что повесили на тросе?

Александров выпил рюмку одним глотком и не поморщился.

– Слово даю, господин Ванзаров, никогда ее не видел… Не знаю, кто она и откуда взялась на мою голову.

– А бабочки?

– Какие бабочки? – искренне не понял Александров.

Ему напомнили, какие.

– Ах эти… Это театральная мишура, где-то посыпали для эффекта, не помню, в каком представлении… Поверьте: не помню. Эта такая мелочь, мусор… Вам налить?

Ванзаров проявил силу воли и отказался.

– Я должен получить доступ в театр в любое время.

Хозяин «Аквариума» готов был отдать хоть свои ключи. А для решения любого вопроса приставить племянника, Платон будет правой рукой сыска. Завтра наверняка оправится. Все-таки порода крепкая, крестьянская. Все что угодно будет предоставлено, только требуется, чтобы 26 августа бабочки вступили в смертельный бой.