2. Получить детальную информацию о реакции политических и общественных деятелей США еврейского происхождения на предложение СССР создать в Крыму еврейскую республику.

3. Выяснить, в какой интерпретации эта информация поступает в Москву от объекта Ф.

Для достижения первых двух целей мною были затребованы и получены дополнительные технические средства и опытные сотрудники, а также активизирована добровольная и штатная агентура, имеющая доступ в интересующие нас круги.

Суммируя массив полученной информации по второму вопросу, можно констатировать глубокую заинтересованность промышленно-финансовых кругов и деятелей американской культуры, а также руководителей еврейских организаций, в положительном решении вопроса о предоставлении Крыма евреям не только СССР, но и всей диаспоры.

Прослеживается также известная настороженность, вызванная тем, что импульс слишком слаб и имеет неопределенное происхождение.

Ответить на первый вопрос мы могли лишь частично. А именно: установили достоверность рассказа Михоэлса о встрече с Молотовым в его квартире в Кремле. Для этого все наши агенты, принимавшие участие в переговорах, были снабжены вопросником, разработанным аналитическим отделом Бюро. Вопросы носили предельно безобидный характер и касались мелких бытовых деталей: обстановки в квартире Молотова, одежды его самого и его жены г-жи Жемчужиной, ее прически, ювелирных украшений и др.

Вопросы были определенным образом сгруппированы и повторялись на каждой встрече в разных вариантах и разными людьми, в том числе и женщинами, привлеченными к операции. По мере поступления информации сопоставлялись и анализировались ответы Михоэлса на эти вопросы, а при прослушивании магнитофонных записей психологами оценивалась его интонация.

Тщательный анализ не обнаружил никаких несоответствий. Это дает основания с уверенностью утверждать, что разговор Михоэлса с Молотовым в его кремлевской квартире действительно состоялся и происходил именно так, как об этом рассказывает Михоэлс.

В свою очередь, это позволяет сделать вывод, что информация о планах советского правительства относительно послевоенного устройства еврейской республики в Крыму имеет своим источником именно наркома иностранных дел СССР Молотова.

Самым трудоемким оказалось разрешение третьей задачи.

Нам чрезвычайно важно было получить копии отчетов Фефера еще и потому, что аналитики НКВД по характеру вышеупомянутых проверочных вопросов могли определить круг лиц, сотрудничающих с ФБР, и использовать эту информацию в оперативных целях. Зная, о каких лицах стало известно в Москве, мы имели бы возможность выявить вербовочные подходы к ним со стороны агентов НКВД и таким образом расшифровать работающих в США советских нелегалов.

Высокая профессиональная подготовка Хейфеца и его предельная осторожность при получении информации от объекта Ф. препятствовали нашему доступу к отчетам Фефера. Задачу удалось решить лишь в результате реализации многоходовой оперативной комбинации.

На первом этапе необходимо были лишить Фефера канала связи, то есть вывести Хейфеца из игры на минимально необходимое время. Удобный случай подвернулся, когда служба наружного наблюдения доложила, что Хейфец приехал на автомобиле в ресторан „Палермо“ в Бронксе и ужинает там со знакомым, при этом оба пьют смирновскую водку. Когда Хейфец вышел из ресторана и, распрощавшись со знакомым, сел в автомобиль и тронулся с места, он был остановлен проинструктированным нами офицером дорожной полиции, потребовавшим объяснений, почему Хейфец нарушает законы военного времени и пользуется автомобилем для развлечения. В ходе разговора офицер заподозрил задержанного в вождении автомобиля в нетрезвом виде, доставил его на медицинское освидетельствование и затем арестовал и отвез в полицейский участок.

Как мы и предполагали, Хейфец не стал предъявлять дипломатический паспорт, так как подобный инцидент, как это нередко бывало, мог привести к его отзыву в Россию. Он рассчитывал на освобождение под залог, но дежурный в полицейском участке, также получивший от нас инструкции, не разрешил ему воспользоваться телефоном. Утром судья приговорил его к штрафу в 200 долларов или к месяцу тюремного заключения. Поскольку таких денег у Хейфеца с собой не было, он был доставлен в тюрьму Бронкса, откуда не мог позвонить, так как телефонная сеть, обслуживающая тюрьму, была по нашему указанию временно выведена из строя.

Утратив канал связи, объект Ф. начал проявлять нервозность. Отчеты он по-прежнему составлял, но носил с собой, не рискуя оставлять в отеле, на что мы рассчитывали. Для получения доступа к ним было разработано два варианта. Первый: выкрасть их в уличной толпе. Второй: инсценировать хулиганское нападение, а в полицейском участке, куда объект был бы доставлен вместе с нападавшим, найти момент и переснять отчеты, которые были бы изъяты у него вместе с документами якобы для проверки.

Ситуация разрешилась более простым образом. Агент Д. заметил, что объект вошел в почтовое отделение на углу 42-й авеню и Бродвея и отправил какое-то письмо. Оно было получено агентом Д. с помощью срочно оформленной санкции районного прокурора и доставлено в технический отдел. Проведенная с соблюдением всех предосторожностей перлюстрация подтвердила, что в конверте находятся отчеты Фефера. Они были сфотографированы, а конверт возвращен на почту.

В тот же вечер он был получен самим Ф. и передан вступившей с ним в контакт даме, которая была опознана как жена старшего советника генконсульства генерала НКВД Зоя Зарубина. Тот факт, что в операции была задействована жена высокопоставленного чиновника, свидетельствует о том, что Москва придает очень большое значение отчетам Фефера.

Через семь суток после ареста Хейфеца телефонная связь в тюрьме была восстановлена. После внесения за него штрафа он был освобожден из заключения.

Таким образом, цель номер 3 была достигнута.

В соответствии с полученными мной инструкциями все материалы были переданы в аналитический отдел центрального аппарата ФБР в Вашингтоне…»

* * *

«Сугубо конфиденциально

Директору ФБР США

м-ру Д. Гуверу

Чрезвычайно высокая централизация власти в СССР исключает возможность самостоятельного проведения каких-либо крупных внешнеполитических акций как со стороны НКВД, так и со стороны Наркомата иностранных дел. От кого бы ни исходила инициатива зондажа по вопросу о Крыме (Берия или Молотов), он не мог проводиться без ведома и прямого одобрения главы СССР Сталина.

Это и было положено в основу настоящего анализа.

С момента нападения Германии на СССР в Среднюю Азию, на Урал и в другие регионы были эвакуированы десятки тысяч евреев, проживавших до войны в Белоруссии, на Украине и др. областях, а также еврейское население аннексированных Советским Союзом Прибалтики, Западной Украины, Бессарабии и восточных областей Польши. Помимо крупномасштабных задач восстановления народного хозяйства, перед советским правительством встанет после завершения войны и необходимость решать проблемы территориального размещения евреев, существовавшие в латентном состоянии с 1917 года и ни в коей мере не разрешенные созданием еврейской автономной области на Дальнем Востоке.