Сара прогуливалась вдоль кромки вспаханного поля, стараясь не смотреть на Леонхарта и его людей, которые пытались выманить овцу из зарослей ежевики.

Еще двое солдат не участвовали в общей работе. Они внимательно наблюдали за Сарой, следили за каждым ее шагом. Поле, простиравшееся перед ней, было ровным и пустынным. Спрятаться было совершенно негде.

Овца издала жалобный крик, сетуя на свою судьбу и еще больше на то, что привлекла внимание этих страшных мужчин, окруживших ее.

В загонах Олдрича осталось всего несколько животных, и к ним относились, как к настоящим драгоценностям. Сара поразилась, услышав объяснения крестьян: лорд Рун велел отпустить скотину, сказал, что животные больше не нужны, потому что скоро наступит день, когда господь позаботится обо всех их нуждах. Девушке трудно было поверить в то, что эти люди смогли расстаться с тем, что единственное обеспечивало им надежду на завтрашний день, даже по приказу лорда.

Но Сара тут же вспомнила, что, вряд ли кто-нибудь решился бы ослушаться Джошуа. Во всяком случае, никто из жителей Олдрича. Даже Рейберт, который был любимцем деда, торопился исполнить его приказы, боясь гнева могущественного лорда.

И Сара, подняв руку, чтобы заслонить глаза от солнца, даже сейчас могла видеть вдалеке свидетельства могущества своего деда, приказов которого никто не смел ослушаться. По полям и холмам были рассыпаны то здесь, то там белоснежные пятна на темной земле – брошенные стада овец бродили по полям, холмам и лесам. Леонхарт посылал своих людей отлавливать скотину, но Сара понимала, что это нелегкая задача. Пастушьи собаки не слушались солдат, а крестьяне были слишком напуганы, чтобы высунуть нос из деревни – даже для того, чтобы привести домой скотину.

Сара слышала сегодня утром, как крестьяне говорили о ней и о ее проклятии. Страх их перед ведьмой был таким сильным, что даже Леонхарту наверняка ничего не удастся с этим поделать. Его приводило в ярость то, что собственные планы повернулись против него, а люди, которыми он собирался повелевать, отказывались повиноваться. Сара слышала гнев и нетерпение в его голосе, когда Леонхарт разговаривал с крестьянами. Она не удивилась бы, если бы Райфл приказал ей отменить свое так называемое проклятие, велеть крестьянам не сидеть на месте, а отправляться в поля и леса отлавливать овец. Но он почему-то не делал этого.

В глубине души Сара чувствовала что-то похожее на злорадство. В ту ночь Райфл потребовал от нее повиновения, не пощадив чувств девушки. Что ж, теперь он получил то, что хотел, – целую деревню людей, боящихся покинуть свою землю даже ненадолго, чтобы на них не пало проклятие.

Он заслужил то, что имеет.

Убийца. Демон. Невозможный человек с его зловещими угрозами и нежными прикосновениями.

Снова заблеяла овца, и Сара тревожно посмотрела в сторону мужчин. Сегодня Сара настояла на том, чтобы прогуляться по солнышку. Она устала сидеть в полумраке и тишине тесной хижины. Ей также не нравилось одиночество – ей, которая почти всю жизнь была одна и не слышала даже в детстве ни колыбельной матери, ни слов утешения. Но здесь одиночество почему-то было особенно невыносимым, превращалось в какую-то звенящую пустоту. Из хижины вынесли даже стол и скамьи – оставили только подобие ложа в углу и несколько одеял. Райфл определенно был уверен, что в любой момент Сара может вновь попытаться убежать.

Сегодня утром Сара не дала Райфлу просто поставить на землю миску с ее едой и удалиться, глядя в пол, как он обычно делал. В ответ на ее просьбу демон лишь едва заметно нахмурился, молча кивнул головой в знак согласия и так же быстро вышел.

И вот она здесь, привязанная к этому человеку невидимыми нитями, потому что даже сейчас, когда кругом были люди, он не позволял ей отойти от себя дальше, чем на двадцать шагов. Она попыталась однажды, но вокруг тут же сгрудились солдаты и, глядя в землю, попросили девушку гулять там, где ее хорошо видно.

Но как же они могли видеть ее, если старались вообще не смотреть в ее сторону, недоумевала Сара. Только человек-демон, только Райфл по-прежнему смотрел ей прямо в глаза. Остальные отворачивались, как только она оказывалась рядом – как крестьяне, так и солдаты. Все это выглядело до отчаяния знакомым.

–…два, три – хо! – донесся до нее голос Леонхарта. Теперь уже все четверо мужчин старались выдрать несчастную овечку из плена шипов. Бедняга снова жалобно заблеяла.

– Остановитесь. – Сара поспешила к ним, не в силах больше переносить страданий бедного животного.

Райфл отошел на несколько шагов от куста, руки его были расцарапаны. Струйка крови стекала по щеке. Он с раздражением отер ее ладонью.

– Что? – спросил он. Теперь раздражение его обратилось на Сару.

– Дайте попробовать мне, – попросила девушка и сделала всем остальным знак отойти. Солдаты тут же повиновались, и, к ее огромному удивлению, поколебавшись всего несколько секунд, их примеру последовал Леонхарт. Когда Сара проходила мимо него, он кивнул почти насмешливо, но девушка решила не обращать внимания.

Запутавшаяся в зарослях овца смотрела на нее большими жалобными глазами. Упругие гибкие ветки держали ее, словно натянутые веревки. Несчастное животное дрожало, глядя на приближающуюся Сару.

Девушка двигалась медленно и осторожно, держа перед собой руки, словно призывая к миру. Она говорила тихим ровным голосом всякую ерунду, слова, которыми утешают обычно детей, зная, что успокоить их может тон, а не смысл сказанного. Сара не касалась овечки, только продолжала говорить, пока не увидела, что в глазах несчастного животного паника сменилась любопытством, а дыхание стало ровнее. Все остальное вдруг перестало для нее существовать – поле, мужчины, – осталась только она и бедная овечка, которую угораздило залезть в ежевику.

Подойдя совсем близко, Сара опустилась на колени и принялась внимательно изучать, в какую же ловушку угодила овца. При этом она не забывала время от времени поглаживать влажный нос животного. Немного успокоив овечку, девушка принялась аккуратно распутывать колючие ветки. Овечка стояла спокойно, положив голову на плечо Сары, в ней одной видя надежду на спасение. Сара чувствовала кожей ее влажное дыхание.

Когда последний прут, стеснявший движение животного, был отогнут, овца отшатнулась, приготовившись опрометью кинуться прочь. Но тут же обернулась и, вся, дрожа, прижалась к юбке Сары. Девушка снова погладила ее по носу.

Подошедшие мужчины схватили спасенную овцу, и повели ее в деревню. Леонхарт стоял рядом с Сарой, глядя им вслед.

– Что ж, сегодня на ужин будет, баранина. – Голос его звучал почти что радостно.

Сара в ужасе повернулась к нему:

– Так вы собираетесь съесть ее!

Он посмотрел на девушку сверху вниз, освещенный солнцем, загорелый. Такой красивый – и такой бессердечный.

– Нам необходимо есть, – сказал Леонхарт, пожимая плечами.

Сара сложила руки на груди и твердо произнесла:

– Я не буду!