Иветта выбежала на улицу, где толпились встревоженные женщины. Сейчас они чувствовали себя фронтовичками, проводившими мужей и сыновей на передовую. Никто не знал обстановку на пожаре, а потому рассказы обрастали всякими ужасами и небылицами. Под ногами женщин путался рыжий пушистый кот – любимец Светланы. Он и навел на мысль, что его хозяйка отсутствует. Стали высказывать предположения, где она может быть. Соседка по комнате доложила, что Светлана еще утром ушла в лес. Соседка по столу уточнила, что на обеде ее не было. И тут в разговор встрял чей-то ребенок. Он видел, как тетя Света уходила в лес с дядей Валей Малыш даже показал направление, в котором скрылись ягодники. Это была как раз опасная сторона. Иветте вмиг стало не до ревности.

– Мама! – воскликнула Аня. – Я боюсь. Папа ходит в дальние овраги, куда спускаться не советовали, там такой бурелом, ноги сломаешь. Вдруг с ним или тетей Светой что-то случилось и они теперь выбраться не могут? Вдруг огонь их догоняет?

Огня по-прежнему видно не было, зато небо совсем потемнело, и стало очевидно, что вот-вот начнется дождь. Опасение Ани показалось женщинам обоснованным. Три дня назад одна ягодница уже сломала ногу и едва выбралась на дорогу. Несколько активисток возглавили поиск пропавшей пары. Решили идти в сторону тлеющих оврагов, однако далеко в лес не углубляться. Пропавшие наверняка уже возвращаются: гроза неумолимо приближалась. К спасательной экспедиции женщин подтолкнула и общая тревога – оставаться на базе было невыносимо. Иветта с Аней были в первых рядах.

Женщины вышли на дорогу, по которой чуть раньше умчался грузовик, свернули на лесную тропу. Затянутое тучами небо раньше времени нагоняло темноту. Начало смеркаться.

– Куда мы, бабоньки? Человека в лесу найти – что иголку в стоге сена. Да и стемнеет скоро. Того гляди, сами заблудимся.

Идти было нелегко: хотя женщины отошли недалеко, они уже с трудом перелезали через наперекосяк поваленные деревья, спотыкались о коряги, проваливались в заросшие осокой ямы – воронки от взорванных когда-то снарядов. Все чаще раздавались просьбы вернуться на базу, но Аня умоляла пройти еще чуть-чуть. Страшно представить, что папу захватит в лесу ночь! Иветта знала, что Валентин не пропадет: он сызмальства исходил немало троп, всегда брал с собой компас, спички и нож. Однако, пытаясь успокоить дочь, она сама заразилась ее волнением.

– А если их окружает огонь? – всхлипывала девочка.

В какой-то момент Аня исчезла из вида, прыгнув на дно воронки.

– Ой, что это? – раздался ее голосок. – Папин ножик!

Короткий, сточенный ножик, которым Валентин срезал грибы, валялся под корнями приткнувшегося на склоне воронки старого пня.

Одна из женщин засмеялась:

– Сдается мне, девоньки, наш герой спускал здесь штаны. Айда домой, разошлись мы с заблудшими овцами.

Дождь тем временем зарядил вовсю. И обрадовал всех: у борцов с огнем, их детей и мужей, появился союзник. Женщины вмиг надели полиэтиленовые накидки и превратились в отряд партизан, возвращающихся с задания.

Помрачнела только Иветта. «Спускал штаны», значит? Двусмысленное замечание! Только что она вместе с Анечкой опасалась, что Валентин может оказаться в зоне огня. Только что представляла, как он проваливается в горящий торф. Только что тревожилась за жизнь Валентина. Сейчас страх сменился другими подозрениями, и приглушенные голоса женщин за спиной усиливали их. Дамы делились пикантными наблюдениями: одна так прямо сказала, что видела эту парочку целующейся возле уличной печи. Откровения поразили Иветту. Еще час назад женщины, казалось, сочувствовали ей. Теперь почти смеялись над ситуацией. Иветта ускорила шаг и по тянула за собой дочь – ни к чему ей слушать бабы сплетни. Анечка беззаботно играла ножичком. Она жила в своем мире и не слушала досужие разговоры.

Стемнело. Зато дождь убавил прыть и теперь слегка моросил. А вот и обрамленная гирляндами желтоватых лампочек танцплощадка, ярко освещенные окна главного корпуса, тусклый огонек у лодочной станции. Ориентиров было предостаточно.

Наконец достигли первой светящейся точки огонька над пристанью.

– Вот мы и дома, – резюмировала одна из женщин.

Одновременно с ее словами звякнули уключины весел, потом послышался стук бортика о причал. На слабо освещенном дебаркадере появилась человеческая фигура странного очертания – будто крест с надломанной перекладиной. Спасательницы остановились, стараясь разглядеть, кто идет по деревянному настилу. Близорукая Иветта первой все поняла – сейчас она смотрела внутренним зрением, не глазами. Фигур было две. Это осторожно вышагивал Валентин, держа наперевес, как грудного младенца, тело Светланы. В первый момент показалось, будто оно безжизненно. Но испуг был преждевременным: Светлана выскользнула из рук Валентина – остальные женщины уже узнали пару – и, привстав на носочки, повисла на его шее. Ее мокрые волосы слиплись в отдельные пряди и казались множеством африканских косичек. Валентин склонился над своей туземкой и крепко поцеловал ее в губы. Женщины замерли у прибрежных кустов, не в силах отвести взгляд – не каждый день показывают живое кино!

– Ну что, разбегаемся, зайчик. – Валентин оторвался от девушки. – Ты иди с левой стороны, а я в обход, мимо печи, к вагончикам.

– А своей-то что скажешь? – стараясь оттянуть миг расставания, полюбопытствовала Светлана.

– Она не спросит, – легкомысленно отмахнулся Валентин.

– Зато мы спросим! – воскликнула одна из теток побойчее.

Это оказалась штамповщица, а среди ее товарок интеллигентские замашки Иветты были не в чести. Правдоискательница чувствовала солидарность со всеми обманутыми женами и вознамерилась дать бой этому охальнику. Тем более, что ощущала поддержку подруг – бойкие работницы весело рассмеялись, подхватив разоблачительную тираду.

– А ну, голубки, рассказывайте, где весь день пропадали. А на нашу голову забота – весь лес прочесали, думали, беда! А они живехоньки и здоровехоньки!

Валентин и Светлана поднялись по шаткой лесенке. И остановились. Прятаться или разбегаться в разные стороны было глупо. Женщины расступились, образовав для преступников коридор позора. И вдруг Аня отделилась от толпы и замахнулась ножиком на Светлану. Валентин едва успел перехватить руку дочери. Иветта испытала двойственное чувство. Порыв Ани напомнил ей собственную несдержанность, вызвал стыд за дочь. В то же время она испытала удовлетворение: Аня заступилась за нее, значит, любит маму сильнее, чем отца. А что чувствует Валентин? Есть ли в нем хоть капля стыда или раскаяния? Девочка разжала пальцы, и нож упал на землю. Затем Аня взяла мать под руку и повела к базе. Иветта впервые ощутила ее волю.

Некоторое время спустя участники фарса вынужденно встретились вновь. Группа добровольцев задерживалась, а потому все, от мала до велика, стол пились у танцевальной беседки. Сейчас здесь никто не танцевал – беспокойство закрадывалось в души ожидающих. Почему мужчины так долго не возвращаются? Валентин тоже был здесь, он уже оправился от шока, вызванного публичным разоблачением Но сейчас о нем уже забыли. Хихоньки остались там. на берегу. Узнав о ЧП, Валентин попытался включиться в события, оттягивая объяснение с Иветтои Когда он понял, что Сережка тоже уехал на пожар его охватило возмущение. Он даже не сдержался и упрекнул жену.