— А как насчет парня по имени Тень Любви? Вы его видели?

— Тень Любви? Никогда о таком не слышала.

— Он жил в Пойнте…

Она пожала плечами.

— У меня он ничего не снимал, — сказала она. — Наверное, его пустил к себе кто-нибудь из жильцов. Вы же знаете, как это бывает.

— Да, — сказал Лукас. — Мне жаль, что так получилось с Рэем.

— Хорошо, что кому-то жаль, потому что мне его совсем не жалко, — спокойно проговорила Куэрво, и на ее лице впервые за весь разговор появился намек на эмоции. — Я тут пыталась вспомнить про Рэя что-нибудь хорошее. Ну, хотя бы что-то. И вот что пришло мне в голову. У него была целая куча видеокассет, порно. Одна называлась «Сверхпроницаемая брюнетка». Знаете, что это значило? Это когда она была запечатана со всех сторон, если вы понимаете, что я имею в виду. Три мужика. А больше всего он любил эпизод, когда один из них кончает на грудь брюнетки. Всякий раз, когда он останавливал и перематывал пленку, на экране телевизора появлялась одна и та же передача. Знаете какая?

— Нет, даже представить не могу, — сказал Дэвенпорт и бросил мимолетный взгляд на Лили, которая завороженно смотрела на Куэрво.

— «Улица Сезам». Большая Птица спрашивает, как врачи измеряют кровяное давление. Тот парень кончает на грудь брюнетки, а у нас Большая Птица. Потом он снова кончает, и у нас опять Большая Птица. И так пятнадцать минут. Сперма, Большая Птица, сперма, Большая Птица.

Она остановилась, чтобы отдышаться.

— Вот как я запомнила Рэя, — сказала она.

— Мм, ладно, нам пора, — проговорил Лукас и подтолкнул Лили к двери.

Они уже спустились на десять ступенек, когда на площадку вышла Харриэт Куэрво и крикнула:

— Я хотела детей.

Лили ухмылялась, когда они шли к машине.

— Симпатичная особа, — сказала она. — Мы в Нью-Йорке не смогли бы выступить лучше.

— Старая крыса, — проворчал Лукас.

— А вы обратили внимание на календарь на стене? «Биг бойз банз»?

Дэвенпорт прищелкнул пальцами.

— Я знал, что там что-то изменилось, — сказал он. — У Рэя висел календарь «Спортс иллюстрейтед» с девицами в купальниках. Открытый на одном и том же месте: на снимке красотки в мокрой футболке. У нее такие огромные… э-э-э…

— Буфера?

— Точно. Он его никогда не переворачивал. Нашел то, что ему нравится, и оставил.

— Значит, хозяин поменялся, а стиль нет, — сказала Лили.

— Вы все правильно поняли.

В машине Лукас посмотрел, сколько времени. Они провели в разъездах три часа.

— Пора перекусить.

— В вашем городе есть место, где продают деликатесы?

— Не можете без них? — ухмыльнувшись, спросил мужчина.

— Не в этом дело, — ответила она. — Я слишком много питаюсь в отелях, и теперь вся еда имеет вкус овсянки.

— Ладно, деликатесы, — не стал спорить Лукас. — Примерно в двух кварталах от моего дома, в Сент-Поле, есть то, что нужно. А в задней части имеется ресторан.

Они поехали на восток по Лейк, перебрались на другую сторону Миссисипи, затем на юг вдоль реки через лес кленов, дубов и вязов, мимо колледжей.

— Это все религиозные колледжи. Здесь самое плотное население девственниц в наших двух городах, — сообщил Дэвенпорт.

— И район, где вы живете. Какой ужас, сколько работы, — заявила она.

— И что это значит? — спросил Лукас.

— Когда я говорила, что собираюсь поехать сегодня с вами, все на меня так странно смотрели. Будто хотели сказать: «О, прямо в руки к донжуану».

— Чушь собачья, — фыркнул мужчина.

Гастроном размещался в желтом блочном здании с парковкой позади. Когда они выбрались из машины, они заметили, что пожилая женщина наблюдает за ними в окно ресторана и жует маринованные пикули. Лили просветлела, увидев это.

— Пикули… Похоже, что здесь окажется очень даже неплохо, — сказала она.

Войдя внутрь, она пробежала глазами меню сэндвичей, затем заказала солонину, сырное ассорти, салат из сырой капусты, моркови и лука, картошку фри, семислойный сэндвич и «Перье» со вкусом малины.

— Тысяча калорий, — проговорила она через пять минут, грустно поглядывая на поднос, который поставил перед ней бармен. Он фыркнул и отвернулся. — Что, думаете, здесь больше тысячи? — крикнула она ему вслед.

— Милая, в сэндвиче шестьсот или семьсот, а это только половина заказа.

— Не хочу ничего про это слышать, — ответила Лили и снова повернулась к еде.

Дэвенпорт заказал колбасу на ржаном хлебе, пакет картофельных чипсов, диетическую колу и повел напарницу в глубь ресторана.

— Я люблю поесть, — призналась Лили, усаживаясь в кабинке. — Когда меня похоронят, я буду весить двести фунтов.

— Вы прекрасно выглядите, — сказал Лукас.

— Я выглядела бы замечательно, если бы сбросила фунтов десять, — взглянув на него, ответила женщина.

— Я придерживаюсь своего прежнего заявления.

Лили отвернулась и занялась едой.

— Итак, насколько я понимаю, у вас крошечный ребенок, но вы не женаты, — сказала она через некоторое время.

— Точно.

— А это вас не смущает, хотя бы чуть-чуть?

Она слизнула крошку салата с верхней губы.

— Нисколько. Я хотел жениться, но моя подруга не желает. Мы продолжаем встречаться, но живем отдельно.

— А когда вы в последний раз просили ее выйти за вас замуж? — спросила Лили.

— Я предлагал ей это примерно раз в неделю. А потом сделал официальное заявление.

— Вы ее любите?

— Конечно, — кивая, ответил Дэвенпорт.

— А она вас?

— Говорит, что любит.

— В таком случае почему она отказывается выйти за вас? — поинтересовалась Лили.

— Она говорит, что из меня получится прекрасный отец и отвратительный муж.

— Хм.

Лили откусила кусок сэндвича и принялась задумчиво его жевать, наблюдая за ним.

— Похоже, вы любите немного развлечься, — заявила она, проглотив пищу.

— Ничего такого, когда она забеременела, — ответил Лукас. — А до того…

— Совсем чуть-чуть?

— Да. — Он ухмыльнулся. — Время от времени.

— А вы как? — спросил Дэвенпорт. — Я вижу у вас обручальное кольцо.

— Да. — Она забросила в рот картошку фри. — Мой муж — профессор социологии в Нью-Йоркском университете. Составлял официальные бумаги для Андретти. Это одна из причин, по которой меня сюда отправили. Я знакома с семьей.