– Да, другого выхода у меня нет! Не могу же я признаться, кому ее честно заработанные двести тысяч отдала! Если она узнает… Ой, нет, лучше не надо…

– Значит, не узнает, если не надо.

– И что мне теперь делать?

– Что делать, что делать… Значит, и впрямь тебе уехать надо.

– Куда? В Англию?

– Ну, можно и в Англию, конечно, если у тебя еще две сотни есть… А можно и не в Англию…

– А куда?

– Так сама придумай куда. Делов-то. Это вообще уже детали. Главное, надо вовремя смыться.

– Да… Да, пожалуй, это выход… Фу, завралась, как противно… Прямо сама себя ненавижу!

– А ты как хотела, милая моя? Добрые дела всегда бывают наказуемы! За свои душевные порывы надо платить, хотя бы и чувством ненависти к себе. Все в этом мире взаимосвязано…

– Поль, мне сейчас не до философии!

– А чего ты на меня-то злишься? Тебе сейчас не злиться надо, а домой бежать да котомку в дорогу собирать! Давай доедай свою отбивную и вали!

– Да не могу я есть…

– Так давай я съем, в чем проблема?

Поль ловко протянула через стол руку, цапнула на вилку ее отбивную, с удовольствием плюхнула к себе на тарелку, усмехнулась плотоядно:

– Как говорится, кому война, а кому мать родна… Не переживай, Сань, все обойдется! Сейчас я поем, и к тебе двинем. Мне же тоже свои вещички собрать надо, коли ты уезжаешь.

– Да куда? Куда мне ехать-то?

– Ничего, по ходу придумается.

– Может, в Кочкино? Я там до семи лет жила, у бабушки Анны…

– А кто она, бабушка Анна?

– Мамина мама. Она умерла десять лет назад, мы с тех пор ни разу там не были. Мама не любит даже вспоминать про свою родную деревню. Да и ее уже там никто не помнит…

– А что, это вариант, между прочим. Наверняка и родственники какие-нибудь найдутся, которые тебя приютят. Скажешь, что на каникулы приехала, деревенским воздухом подышать. Врачи, мол, присоветовали. Остались там родственники?

– Не знаю… Может, бабушкина двоюродная сестра, баба Сима… Если она жива, конечно… Она помоложе бабушки Анны была.

– Ну вот и отлично! И отдохнешь, и родственные связи наладишь! А через две недели вернешься, будешь маме про Биг-Бен и Трафальгарскую площадь сладко в уши заливать!

– Фу, противно…

– Зато это выход из положения. Успокаивай себя тем, что доброе дело сделала. Кстати, как там дела у этого мальчишки, которого в Швейцарию повезли?

– Да все вроде нормально. Папа говорил, уже день операции назначили. И денег им вроде бы хватило…

– Вот видишь! Значит, не зря будешь перед мамой совестью мучиться! Только ты это… Какие-нибудь книжки про Лондон возьми, полистай их на досуге в своем Тучкино…

– Кочкино.

– Ладно, пусть будет Кочкино. Ну что, зовем официанта, пусть нас рассчитает? Вернее, тебя рассчитает…

Дома она первым делом бросилась к антресолям – искать дорожную сумку. И тут же в изнеможении опустила руки – а нету сумки-то, хоть заищись! В Швейцарии сейчас ее сумка, с Катиными да Тимошиными вещичками!

– Замыслил я побег, называется… – проговорила тихо себе под нос.

– Чего ты там бормочешь так жалостливо, Сань? – высунулась из кухни Поль, держа в руке надкусанное яблоко.

– Да сумку хотела найти, а ее нет, оказывается…

– Так чемодан возьми! Чемодан у тебя есть?

– Да что я буду как дура с чемоданом по деревне гулять!

– Ну, гуляй как умная, в чем проблема?

– Ладно, придется с чемоданом…

Так, пока они с Поль собирались, в голове и вертелась эта литературно-художественная фразочка – замыслил я побег… Куда – побег? От кого – побег? От собственной трусливой сущности, что ли? Эх, наворотила сама себе проблем, теперь надо расхлебывать…

– А ты чего, прямо сегодня хочешь свалить? – осторожно спросила Поль, прислонив к дивану свой объемистый пластиковый пакет с вещичками. – Дело-то к вечеру идет… Пока доберешься до своего Кочкино, уж ночь будет… Сколько туда ехать?

– Четыре часа на электричке.

– У-у-у… Далековато будет. Глушь несусветная. Поди еще и дорога от станции темным лесом.

– Ага, точно. Там еще километра два надо лесом идти.

– Представляю, как ты там… С чемоданом…

– А что ты предлагаешь? До утра на станции сидеть?

– Я предлагаю выехать утром пораньше. А ночь все-таки в родном доме провести. Все равно ж у тебя отъезд в Англию как бы на завтра назначен.

– Да, пожалуй… И мама сегодня вроде не должна появиться, у нее на работе проблемы…

– Ну вот и ладненько! А я тебя утром на вокзал провожу, все чин-чинарем! Я бы, знаешь, даже с тобой поехала, да как-то неохота… Ладно бы в приличное место, а то в деревню! А может, у тебя еще где-нибудь родственники есть?

– Нет… Больше никого и нигде…

– Слушай, а твоя мать в это Кочкино не заявится, случаем?

– Да нет, что ты! Говорю же, она и вспоминать о нем не хочет! И знакомым всегда рассказывает, что в городе родилась…

– Отреклась, значит?

– Ну да. Выходит, что так. Грустно, правда?

– Да прям, грустно! Ничего я в этом грустного не нахожу. Сейчас многие себе городскую биографию придумывают, хотя бы мою мать для примера взять… Ведь на роже написано, что деревенская, а никогда не признается!

– А вот интересно – почему, Поль? Чем плоха деревенская жизнь? Я до семи лет у бабушки в Кочкино жила, и воспоминания такие остались, знаешь… Светлые какие-то. Чистый воздух, парное молоко, в поле трава высокая… Ты знаешь, мне даже сон такой часто снится…

Она совсем было собралась рассказать про тот самый сон, где она траву косит, да вдруг передумала. Оборвалось желание на полувдохе, будто кто невидимый знак подал – не надо сейчас об этом! Оно только твое, внутреннее, сокровенное!

– Да ты, Сань, просто перепутала сладкую дачную жизнь с грубой деревенской! – не заметив ее смятения, вынесла свой вердикт Поль. – Дачник – это одно, а коренной деревенский житель – это уже совсем другое. Непрестижно нынче крестьянином быть, и никогда престижно не было.

– А надо, чтоб обязательно престижно было?

– А чего ты вдруг спрашиваешь – с такой подковыркой в голосе?

– Разве?

– Да ладно, ты меня за дурочку-то не держи… Знаешь, вот терпеть не могу ханжества с претензиями на высокую духовность! Вроде того – зачем о новой юбке мечтать, если телеса можно трухлявым рубищем прикрыть, или зачем шампанское пить да устрицами заедать, если можно водичкой с черным хлебушком насытиться… И про городскую жизнь – то же самое! Да, в городе жить престижнее, это и козе понятно! А если еще и хорошо жить… Вот как ты, например… Так что не зли меня этими разговорами, Сань, прошу тебя!