Разговор происходил на террасе, куда мы вышли подышать свежим воздухом и дождаться чаю. Старики Тэкери хлопотали в доме и нас не слышали. Я потягивал любезно предложенное мне тёмное пиво. Только что вынутое из холодильника, оно прекрасно освежало в такую тёплую погоду.

— Правда, что ваш приятель был влюблён в леди Бланш? — спросил я.

Уилшоу дёрнулся, как от удара. Ох, уж эти аристократические замашки, не позволяющие свободно обсуждать личную жизнь джентльмена!

— Не считаю себя вправе касаться этой темы! — сухо сказал Уилшоу. — Всё, что было, осталось в прошлом, да и к нам отношения не имеет!

Воспитанный человек. Не сказал, мол, не вашего ума дело, не известно откуда взявшийся господин, сующий нос в чужие дела.

— Вы правы, — согласился я. — Это я так, из любопытства. Очень меня личность вашего друга заинтересовала. Необычный был человек, кажется.

Эти слова Джеймсу понравились. Он пустился рассказывать о том, каким был Себастьян.

— Впрочем, мы с ним в последнее время разошлись во взглядах, — с грустью сказал он под конец. — И это сильно отдалило нас друг от друга.

— Разочаровались в нигилизме? — спросил я.

— Признаться, да, — нехотя ответил Уилшоу, но при этом так покраснел, что стало ясно: было что-то ещё.

Уж не в леди ли Бланш тут дело? Богатая вдова вполне могла вскружить головы обоим приятелям. А слухи про женитьбу Джеймса на её младшей сестре… На то они и слухи. Пожалуй, здесь есть смысл поискать мотив для убийства!

— Вы тоже на медицинском учились? — спросил я.

— Нет, я сдал кандидатский по философии.

— Но, должно быть, естественными науками также увлекаетесь? Господин Тэкери наверняка пытался вас приобщить.

Мне хотелось выяснить, разбирался ли молодой Уилшоу в ядах и имел ли к ним доступ.

Мой собеседник равнодушно пожал плечами.

— Помогал ему в некоторых экспериментах. Впрочем, больше как зритель. Себастьян сам отлично справлялся.

На террасе появился хозяин дома и позвал нас пить чай. Пришлось закончить разговор и идти.

Беседа за столом вернулась в прежнее русло: вращалась вокруг Себастьяна и его трагически оборвавшейся жизни.

— Я слышал, болезнь протекала с какими-то необычными симптомами, — заметил я, улучив подходящий момент.

— Да, врач, осматривавший Себастьяна, мне говорил, — кивнул мистер Тэкери.

— А сами вы не видели признаков…?

— Не смотрел! — перебил меня старик. — Не нашёл в себе сил!

— Вскрытие проводил доктор Хэмсворт, — тихо сказал Джеймс. — А вам зачем?

— К слову пришлось, — ответил я, но, кажется, молодой Уилшоу мне не поверил.

Я ещё не раз ловил на себе его задумчивый, пытливый взгляд.

— А что вы думаете по поводу существования демонов? — ни с того, ни с сего вдруг брякнул Мартин. — Слышали, что в Лондоне открылось агентство по борьбе с ними? Об этом много писали и по телевизору показывали.

— Чушь! — убеждённо ответил старик Тэкери. — Очередные шарлатаны!

Мартин насмешливо подмигнул мне, но я лишь демонстративно отвернулся. Пусть знает, как лишнее болтать!

Наконец, пришло время прощаться. Тэкери просили бывать у них. Просили, правда, без энтузиазма, из вежливости. Уилшоу тоже пригласил. Так же формально. Но его приглашением я намеревался воспользоваться.

— Куда теперь? — спросил Мартин, когда машина Джеймса укатила.

— Где тело Себастьяна?

— В больнице. Завтра похороны, так что вечером его заберут, чтобы приготовить к…

— Тогда едем в морг. Надо осмотреть труп.

Мартина слегка передёрнуло.

— Тебе глядеть не обязательно, — успокоил я его. — Подождёшь снаружи.

— Весьма признателен! Узнал что-нибудь полезное от стариков? Не зря ездили?

— Практически ничего, — признался я. — Кроме того, что наставник твой, кажется, был о себе весьма высокого мнения.

— И не без основания!

— Объясни, что же в нём было такого особенного?

— Светлая голова, ясный ум! Мыслитель!

Я попробовал добиться от Мартина чего-то более конкретного, но вскоре понял, что не смогу, и оставил попытки. Должно быть, Себастьян Тэкери обладал сильной харизмой и умел производить впечатление на людей. Особенно уступавших ему в интеллектуальном отношении.

— Хотя бы скажи, что это за зверь такой — нигилизм. Я, конечно, слышал о нём, но специально вопросом не интересовался.

— Понимаю, сейчас мало кто и помнит про него. А ведь дело-то верное, правильное! Конечно, теперь, без Себастьяна… — Мартин сокрушённо вздохнул.

— Ты вот говорил, что не надо признавать авторитетов, — сказал я.

— Да! — приятель оживился. Кажется, именно эта часть доктрины нравилась ему более всего. — Суть тут вот в чём: нигилист не принимает на веру, если ему говорят, мол, это устроено так-то и так-то. Даже если в учебнике каком написано — не верит, и всё! — Мартин даже хлопнул себя по колену от удовольствия.

— А как же теоремы или законы физики?

— Не верит! — завертел головой Мартин.

— Что ж так?

— Сначала сам убедиться должен, на личном опыте.

— И тогда поверит?

— Не поверит, а будет знать! В этом разница.

— Понятно. Авторитеты, стало быть, никакие не признаются? Ни в сфере науки, ни искусства, ни политической деятельности?

— В том-то и дело, что никакие! — сияя, подтвердил Мартин.

— Как-то странно у тебя выходит. Ты вот говоришь, что авторитеты нигилист не признаёт, а сам на Себастьяна своего только что не молишься, кажется. Да и Джеймс Уилшоу, как я понял, целый год в рот ему глядел — пока в сестру вдовы не влюбился. Получается, для вас Себастьян был самый что ни на есть настоящий авторитет!

Этот вопрос привёл Мартина в замешательство. Он открывал несколько раз рот, чтобы ответить, но так и не нашёлся, что сказать.

Когда подкатили к больнице, солнце уж садилось. На белые стены лечебницы ложились красноватые отсветы, в оконных стёклах сверкало расплавленное золото.

— Ты посиди тут, Мартин, — сказал я, вылезая из машины. — Снаружи вольнее дышится. Я, наверное, недолго.

— Да, я лучше не пойду, — кивнул Мартин и достал сигарку. — Покойники нагоняют на меня тоску.

Я поднялся на невысокое крыльцо и постучал в дверь. Спустя пять минут мне открыл мужчина лет пятидесяти, с седоватыми пышными бакенбардами и редкими волосами, начёсанными на высокий лоб.