Мои действия были зафиксированы камерой, предусмотрительно установленной Малышом напротив места парковки. Отсмотрев ночную запись, он заявился ко мне примерно в 8 утра, когда я ещё почивал. Дверь ему открыл адвокат, очухавшийся раньше меня. Немного помятый и в образе профессионального защитника, он высказался примерно в таком духе: «Андрей был сам не свой, его действиями руководили дьяволы… Absolut, William Lawsons… Он не ведал, что делает, он не узнавал меня и мы даже с ним подрались… в таком состоянии он даже не узнал бы своих родственников… прошу понять его и простить».

После моего пробуждения примерно в полдень я сам разыскал Малыша по мобильному телефону, и, учитывая наши добрососедские отношения, он озвучил приговорчик:

– Ничего личного, бро, но с тебя 600 долларов. Чисто за замену крыла, рихтовку и покраску двери. Это даром, с какого-нить левого чертобеса я бы слупил в три раза больше.

…600 долларей… Я ненавижу расходы. Особенно такие тупые, как эти. Но тут я был вынужден раскошелиться. Самое плохое в этой ситуацци было то, что я не помнил НИЧЕГО из того, что имело место быть. Доказательствами моего неадеквата были рассказы очевидцев, а также записи видеокамеры, где я крушил движимое имущество соседа. Он дал посмотреть мне это штормовое шоу, когда я принёс ему деньги. И я себя не узнал. Строго говоря, я давно подозревал о том, что внутри меня сидит этот долбаный зверь, который готовится выпрыгнуть из тьмы. И вот, наконец, он выпрыгнул.

И я разволновался, удастся ли выйти из этой ночной передряги без ущерба для себя – владельцы повреждённых мной Мерседеса и Лексуса наверняка могли меня найти и привлечь к ответственности.

* * *

На фоне алкогольных экспериментов в ночное время суток продолжался хоррор в рабочем режиме… сразу несколько посмертных эпикризов пополнили мою коллекцию весёлых историй: для начала мы с медсестрой сломали руку дементной бабке, – она вдруг соскочила с сидячей каталки, когда её везли на томограф, и побежала от нас по коридору; а когда мы её догнали и взяли с двух сторон под руки, она поджала ноги и рухнула под тяжестью своей туши, и в этот момент… хрясь! одна рука, не выдержав внушительного веса, сломалась… что называется, бабка от бабки недалеко падает…

Другая пациентка умерла в лифте по дороге в реанимацию… вот посмертный эпикриз:

…А потом у меня в смотровой умер ещё один пациент… его привезли в пересменку, около 8 утра, и принимал его ночной дежурант – оформил осмотр, направил на томограмму, напечатал выписку. Передавая больного по смене, объяснил ситуацию: 62-летний мужчина доставлен после серии эпилептических приступов, между которыми полностью в сознание не приходил. Строго говоря, такое состояние является показанием к экстренной госпитализации, однако, на практике, если больные держат давление и дышат, их переправляют в другие больницы (наше неврологическое отделение перепрофилировано в сосудистый центр и у нас лечатся только пациенты с инсультами). В 8-30 дежурант ушёл, мне нужно было дождаться описания томограммы и передать его вместе с выпиской фельдшеру КСМП, который должен был отвезти пациента в больницу по месту жительства. Пациент, который до этого был [почти] в сознании, стал совсем уже «загружаться». Его жена начала возмущаться, мол, нечего катать больного человека туда-сюда по городу, давайте скорее его госпитализируйте. С моей стороны задержки никакой не возникло: получив на руки результат томограммы (кистозная энцефаломаляция, т. е. последствия перенесенного инсульта, свежих очагов не было, как не было опухоли, кровоизлияния и других неотложных вещей, требующих экстренной госпитализации в нашу больницу), я сделал копию и отдал фельдшеру «Скорой помощи». Тот выкатил каталку с пациентом на улицу и принялся грузить его в машину… но через пару минут вернул обратно со словами: «Я его не повезу, у него снова приступ!»

Оказалось, в салоне КСМП больного затрясло, однако, когда его привезли на каталке в мой смотровой кабинет, лёжа на боку, с побагровевшим лицом и пеной в углах рта, приступ самостоятельно купировался. Я сказал фельдшеру: «Ну, и в чём дело? Уколите Реланиум!» Тот возразил: Реланиум уже кололи, 2 раза по 2 мл внутривенно, и всё без эффекта. Мне самому было понятно, что вне приступа вводить Реланиум бессмысленно, но я должен был поскорее избавиться от проблемного пациента, поэтому скомандовал:

– Давай, по последней, и вперёд! Ну, давай, уколи свою Релашку, наш наркопост вызывать гораздо дольше!

Действительно, в нашей больнице назначение сильнодействующих препаратов в приёмном отделении было сопряжено со множеством формальностей, заполнением кучи бланков, тогда как фельдшер КСМП мог это сделать максимально быстро.

Он нехотя направился в машину за препаратом. Жена пациента, тем временем, продолжала шуметь: «Что за безобразие! Сколько можно человека мучать!»