Часа через полтора прибыли из города Керт и жрец в штатском, вооруженные мешком самой разной, в том числе и побулькивающей, продукции. Что отрадно, не забыли про высокие сапоги, которым городская грязь не страшна.

С нужными людьми они перетерли, о запланированном буйстве молодого да раннего, возжелавшего вокруг города ночью протанцевать с девицей, кого нужно предупредили. В число нужных вошел и тип, гоняющий городскую стражу. Заковыристое название этой должности я не запомнила. Так что стрелять без предупреждения или даже после предупреждения в нас не должны, а потому осталось только распределить роли, не забыть реквизит и поскакать в закат. То есть начать представление под стенами Кретаграта.

Маскарадные костюмы были заранее спрыснуты дешевым вином, рот — прополоскан. Теперь от нас за милю разило местной сивухой. Фиилор остался при своем костюмчике и рогульке, мне как ночной спутнице героя предложили наряд пофривольнее. Принц стеснялся отчаянно, для меня же все виделось обычным спектаклем, в котором роли не всегда выбирают.

Примерила. Вырез платья оказался до того глубоким, что пришлось долго соображать, чем и как набить корсет, чтобы придать отсутствующим формам Кимеи хотя бы видимость присутствия. Единичка с половиной — все, чем обладала наперсница Симелии, — устроить наших дотошных режиссеров не могла. По таким размерам может вздыхать только извращенец-педофил или совсем уж сопливый юнец, для которого пьянка и разврат развлечением не станут. Ничего, кое-как прелести героини я увеличила до соблазнительного третьего, пожертвовав несколькими чулками из актерской коллекции Фиилора. Потом мы еще раз обговорили все детали, дождались, пока начнет смеркаться, и понеслось!

Карета о четырех конях лихо затормозила не у моста, а у мосточка в три доски, перекинутого через смердящий ров. Из недр экипажа вывалились покачивающиеся и горланящие непристойные куплеты пассажиры: три мужика, один юноша и разбитная девица. Пританцовывая, все они двинули к мостику, у самого края рва приостановились, перешли на другую сторону, а потом с громким хохотом построились цепочкой, схватились за бока друг друга и… Отплясывая летку-енку — танец, какого еще не знал Фальмир и каковой пришлось для начала немного порепетировать, — лихо поскакали вдоль стены. Под гогот и похабные комментарии стражников, сверху приглядывающихся к чудакам. Мужики громко и с чувством советовали непременно пропустить девицу вперед и держать ее не только руками. Дурацкая шутка началась!

Мы прыгали, чавкая по грязи, телохранители периодически издавали гогочущие звуки потревоженных гусей и звенели бутылками в руках. Фиилор размахивал рогулькой с нацепленными на нее ленточками и регулярно взвизгивал. Все оттого, что хорошенько схватиться за его тощие бока у меня никак не получалось, выходило, будто я не держусь за парня, а щекочу его. Поначалу я пыталась найти более удобную позицию, не беспокоящую принца, но решила, что издаваемые жертвой крики как нельзя более соответствуют имиджу веселящегося пьяного сопляка под контролем трех матерых олухов-опекунов.

Кроме того, Фиилор смог приспособиться к ощущению непрекращающейся легкой щекотки довольно быстро и сосредоточился на собственном таланте, помогающем ему чувствовать цель поиска. Таланте слабеньком, но нашел же он как-то меня в захолустной таверне? Горя желанием разыскать возлюбленную невесту, почуял же как-то ее частицу во мне? А до этого, руководствуясь толчками подсознания, смог улизнуть из дома и преодолеть несколько границ.

Сейчас далеко идти не требовалось, правда, и размер ключа был поменьше пропавшей принцессы. Ну да попытка — не пытка. Юный искатель скакал, вздевая замаскированную рогульку, и пытался включить интуицию. Мы скакали следом для поддержания имиджа. Городская вонь кружила голову вернее хмеля и любовной горячки.

В итоге на первой четверти часа чуткий нос его высочества, покрасневший так, что фонариком сверкал в подступающих сумерках, не выдержал. Фиилор принялся чихать, да так отчаянно, что сбился с танца, споткнулся и умудрился неловко завалиться на бок. Мы все едва не рухнули в подсыхающую грязищу под стены Кретаграта.

Фиилор же на очередном «а-а-апчхи!» мотнул головой так, что ткнулся лбом в стену, заскулил от боли и рухнул на карачки в грязь, где и остался, отчаянно чихая и кашляя. Рогулька при падении вонзилась рядом.

Когда же мы попытались оказать бедолаге первую помощь, он стал отбиваться как безумный. Отстали мы от принца только после того, как высочество смогло в перерывах между чихом и кашлем проскулить:

— Он где-то тут! Рогулька не зря воткнулась! Мне ладонь как углем жжет!!!

— Кострища не видать, — резюмировал Кирт.

— Бери его! — скомандовал жрец.

— Не могу, — растерянно пожаловался Фиилор. — Когда мы расцепились, я чувствовать перестал, даже когда за рогульку берусь, не помогает.

— Так цепляемся обратно, — оперативно предложила я, хлопая принца по бокам, тот тоненько взвизгнул.

«Шериф» и Дабл-Кей восстановили цепь, и принц, не подбирая рогульки, зашарил по земле ладонями, радостно пыхтя:

— Щиплется, где-то щиплется совсем рядом… Вот он!

Радильярское чудо снова радостно пискнуло и, не щадя маникюра, выковырнуло из земли небольшой, с половину моего кулака, камень.

— Булыжник мелкий. Это ключ? — не поверил Кирт.

— Только он жегся и до сих пор пощипывает руку, — недоуменно пролепетал принц. От ликования, секунду назад клокотавшего в душе, не осталось следа. Камешек и впрямь был совсем невзрачный. В груде щебня закопай — не отличишь.

— Давайте круг закончим для проверки, — предложила я, и мы снова поскакали, уже через силу буяня, фальшиво веселясь и размахивая рогулькой. Правда, камешек выбрасывать не стали, его Филя припрятал в свой кошель.

К той поре как круг почета (вернее, амеба — кто бы стену ровным циркульным кругом строить стал?) вдоль стен Кретаграта завершился, ноги ощутимо гудели. Вдобавок я сапогами стерла пятку на одной ноге и натерла большой палец на другой. Из-за запаха сивухи и амбре городских стен откровенно подташнивало. От глупых вопросов случайных городских зевак, упражняющихся в остроумии, хотелось материться. Но все оказалось напрасно. Ни в какую сторону Фиилора больше не потянуло.

До кареты мы уже скорее ковыляли, чем скакали. Стража хоть и глумилась над буянящими недоделками, за транспортом, похоже, присмотрела. Во всяком случае, карету не угнали и лошадей не выпрягли. Скинув грязнущие сапоги прямо на землю, хотели их тут и оставить. Не тут-то было, домовитый Кирт сгреб благоухающее добро в мешок из рогожи и примотал сзади кареты. Ну и пусть его, только, чур, пусть сам моет, я к этой дряни не прикоснусь. Хочет «енот-полоскун» лишней работы — его проблемы. Мы загрузились в экипаж и покатили к медвежьей роще. Лучше один невоняющий дохлый медведь и ночлег на природе, чем такой город.

Камень решили не рассматривать впотьмах, все отложили на завтра. К тому же его высочество опять отличился. Его начало тошнить, едва карета тронулась по ухабистой дороге. (Откуда же взяться шоссейному покрытию на Вольных Пустошах?) Мутило юнца качественно, а потом начало выворачивать так, что он едва успел высунуть голову из окошка кареты, чтобы порадовать местность видом всего съеденного на ужин и, как оказалось, выпитого.