всё встало на свои места. Он не мог поверить своим глазам — он сам лично изнасиловал свою любимую девушку. Он видел, как она кричала от боли, захлёбываясь в слезах, как молила его остановиться.

Хосын выключил телефон, не в силах смотреть на всё это. Но вариантов было немного, нужно было собираться на работу.

Пересилив себя, он позавтракал, привёл себя в порядок и поехал в компанию. Где как ни в чём не бывало поздоровался с ребятами, отмечая про себя, что Ходже какой-то хмурый и как-то странно смотрит на него.

День проходил как обычно. Ничего нового и странного не происходило, только Ходже был какой-то отчуждённый.

Во время перерыва Юнсок невзначай спросил:

— Как там Рина? Её ещё не выписали?

— Выписали, вчера, — ответил айдол, не вдаваясь в подробности произошедшего. Ведь что о нём подумают парни, если узнают, что он сделал?

— И как у вас там дела? — пошло ухмыляясь, спросил Пёнсон. — Столько ночей вместе провели, поди вчера за все те времена отыгрались?

— Ага, так отыгрались, что она сбежала с другим парнем и перестала отвечать на звонки, — он не стал говорить, по какой причине это произошло, и надеялся, что друзья подскажут, как найти писательницу.

— Странно, — заметил Юнсок, — не похоже на неё. А вы не поссорились, часом?

Все начали поддакивать, а Хосын не знал, как выкрутиться, не рассказывая деталей, но тут прозвучал низкий голос Ходже:

— Он её изнасиловал, — яростно проговорил парень, не в силах больше терпеть этот цирк. — Я думал, что знаю тебя, Хосын, но ты оказался таким подонком, что руки чешутся тебе врезать. Поверь, если бы не защита твоего лица агентством, я бы уже давно это сделал!

Он вышел из зала, оставляя друзей одних и направляясь в туалет, чтобы освежиться холодной водой и остыть.

Тем временем в репетиционном зале повисла гробовая тишина. Никто не решался её нарушить, но кому-то надо было это сделать. Собравшись с мыслями, Пёнсон спросил:

— Это правда? — лидер сам еле сдерживал злость, он презирал таких людей, как и все остальные состоящие в группе парни. Ведь девушки — их целевая аудитория, которую нужно уважать. Да и в целом, независимо от пола уважения и личного пространства достойны все люди. Никто не заслуживает насилия, разве что те, кто поощряет подобные поступки. Но таких личностей уже и людьми назвать язык не поворачивается.

— Да, — тихо ответил младший участник, — но я…

— Здесь не может быть никаких «но»! — резко прервал его Юнсок. — Ты мне противен!

Он тоже вышел из зала, а вслед за ним ушёл и оставшийся айдол, оставляя Хосына наедине. Он понял, что друзья презирают его и ещё долго не смогут общаться с ним так, как это было раньше. Но ещё страшнее было от мыслей о состоянии Рины. Теперь он знал, кем был тот парень, что забрал писательницу, и предполагал, что девушка находилась у него дома. Но Ходже его так просто не пустит, а поговорить им надо. В голове родился небольшой план. Сроки поджимали, до самолёта, на котором его подруга отправится домой, оставалось два дня. Поэтому, не теряя времени, Хосын направился к выходу из компании. Сейчас парни не станут его искать, и Ходже вряд ли заподозрит что-то неладное. Поэтому парень поехал к дому друга. Набрав код дома, а затем и код квартиры, он зашёл внутрь.

Услышав звук открывающейся двери, в коридор выбежал Ённи, а затем раздался подавленный, такой родной голос:

— Ходже, это ты?

Парень прошёл вглубь квартиры, погладив радостного пёсика, что крутился у его ног. Айдол застал девушку сидящей на кровати и читающей книгу. Подойдя к её комнате, он наконец заговорил:

— Нет, это не Ходже.

Её тело мгновенно напряглось, она подняла голову, в её глазах читались ужас и страх. Некогда близкий человек за одну ночь стал таким чужим.

— Что тебе нужно? Не подходи ко мне! — она поджала ноги под себя, садясь у самой стенки.

— Я просто хочу поговорить, — парень вошёл в комнату, пытаясь приблизиться, но девушка подскочила и убежала в противоположный от него угол, бегая глазами по комнате в поисках оружия. Но вокруг ничего не было.

— Уходи, нам не о чем разговаривать.

Она буквально тряслась от страха. Но Хосын продолжал приближаться. Он надеялся, что просто обнимет её, как всегда, и это поможет ей успокоиться.

— Давай просто спокойно поговорим, я не трону тебя, — пытался он говорить максимально спокойно.

Но с каждым его шагом девушка лишь пыталась уйти дальше, а когда стена упёрлась ей в спину, она сказала:

— Если ты не уйдёшь, я закричу! В отличие от твоего дома, здесь со всех сторон живут люди, кто-нибудь меня точно услышит.

Но Хосын продолжил медленно подходить, и тогда писательница открыла рот и начала кричать:

— Помо…! — но она не успела и слова сказать, как её обхватили крепкие руки, а рот закрыли мягкие губы. Девушка начала вырываться, в этот раз силы у неё были, и ей их хватило, чтобы оказаться вне его объятий.

Но прежде чем она успела отдалиться, айдол схватил её за запястье, из-за чего Рина начала извиваться, корчась от боли и пытаясь высвободить руку. Молодой человек тут же отпустил её, не понимая, что происходит.

— Хочешь поговорить? — вдруг резко сказала она. — Отлично! Тогда мне есть что сказать! Я не хочу тебя знать, Ан Хосын, я жалею о том дне, когда решила прилететь сюда, это было моей самой большой ошибкой! Посмотри, что ты наделал, — она оголила запястья, показывая синяки, а потом, уже не стесняясь, подняла кофту, показывая грудь, на которой красовался огромный синяк, повторяющий форму ладони, — ты не просто лишил меня девственности. Ты сделал это резко, больно, без моего согласия и когда я была с повышенной температурой. Я никогда не смогу это забыть, и никакие слова о том, что ты был пьян и не понимал, что делаешь, тут не помогут. А теперь уходи! Тебе здесь не рады.

Она уже буквально билась в истерике, не зная, куда себя деть от всей той физической и моральной боли, что разрушала её изнутри. В этот момент в квартиру зашёл Ходже, который понял, что Хосына слишком долго нет, и решил убедиться в безопасности Рины. Но парень застал в коридоре уже уходящего друга. Проводив того разъярённым взглядом, он пошёл в комнату писательницы, которая снова плакала.

— Он тебе ничего не сделал? — обеспокоенно спросил Ходже, присаживаясь на корточки около девушки, что уже сидела на полу.

— Нет, всего лишь испортил жизнь.