Сразу после знакомства со мной Кортни отправилась в дальнюю часть гримерки, где сидел Курт. Хотя она была на несколько дюймов выше, вскоре Кортни уже оказалась на коленях у Курта. Они оба улыбались, словно та кошка из поговорки, съевшая канарейку. Именно той ночью Курт и Кортни впервые спали вместе. На благотворительный концерт Rock for Choice через две недели Курт и Кортни поехали уже как пара, и их отношения продлились всю оставшуюся жизнь Курта.

Кортни очень легко могла и обидеться, и обидеть, но мне нравились ее чувство юмора и ум. Другие люди из окружения Nirvana, похоже, считали, что их отношения не продлятся дольше, чем типичная преходящая рок-н-ролльная интрижка, но мне быстро стало ясно, что Курт крепко влюблен в Кортни, и это чувство взаимно.

Терстон тоже очень быстро понял, что у них все серьезно:

– Помню, был какой-то концерт, где я сидел рядом с Кортни сбоку сцены, и Курт показал на нас и сказал что-то о Кортни, и потом я понял: «О, да эти ребята влюблены. Это в самом деле происходит». Все было очень мило.

Курт и Кортни общались друг с другом на различных уровнях, которые почти никто вокруг не понимал, и у них было много общих причуд. Хотя Курт обладал уникальным талантом и добился намного большего успеха, Кортни лучше ориентировалась в жизни и имела более широкий взгляд на культуру. Она была отличным поэтом и притягательной исполнительницей, а в умении общаться с прессой не уступала Курту. А еще она была невероятно амбициозной. Она вспоминает:

– Курту нравилось это во мне. Я собиралась свалить Мадонну. Он тоже был амбициозен, но очень тщательно это скрывал. Поскольку их обоих в юном возрасте бросили родители, им пришлось учиться быть взрослыми уже после того, как они добились определенного успеха в музыкальном бизнесе. Они вместе создали свой мир, и любой, кто хотел общаться с Nirvana, вынужден был с этим мириться; правда, смирились не все. Некоторые старые знакомые Курта оказались настоящими собственниками, им было трудно осознать, насколько же быстро меняется его жизнь.

Мужчины из его окружения чувствовали угрозу со стороны сильной, откровенной женщины, да и Riot Grrrls из Олимпии сильно недолюбливали Кортни. Кроме понятных трений из-за ее амбиций (сообщество Олимпии презирало коммерцию), Кортни еще и была не слишком рада тому, что Кэтлин Ханна и Тоби Вейл познакомились с Куртом раньше ее и продолжали с ним общаться. Жесткие территориальные инстинкты Кортни приводили в ярость многих его старых друзей. Я никогда не обращал на это особого внимания. Единственное мнение, которое мне было важно, – мнение самого Курта.

Он очень оскорблялся, когда кто-то не одобрял его новых отношений. Он проявил свою сентиментальную сторону, радуясь романтике, которой не было в его собственной семье. Однажды Курт с болью посмотрел на меня и со всей серьезностью спросил: «Разве любой мужчина не будет расстроен, когда к его любимой женщине относятся неуважительно?»

Кортни хотела, чтобы Hole повторила путь Nirvana из инди-мира на мейджор-лейбл, и искала своей группе менеджера. Я тогда в первую очередь думал о том, как бы поддержать Курта. Я спросил, хорошей ли идеей будет, если я стану менеджером Hole, и он с облегчением посмотрел на меня и сказал: «Это будет очень здорово». Кортни тоже так считала, и мы ударили по рукам.

У Силвы, похоже, ранее был неприятный опыт общения с Кортни, потому что когда я сказал ему, что Gold Mountain будет вести дела Hole, он резко ответил: «Работать с ней будешь ты». Ну и ладно, я не против. Неожиданный взлет Nirvana и без того вывел меня на куда более выдающуюся роль в некоторых вопросах бизнеса и прессы, чем мы первоначально рассчитывали. До этого мои задачи в основном ограничивались общением с лейблом по определенным ключевым пунктам, а повседневным менеджментом занимался Силва. Моя работа с Кортни стала поворотной точкой в отношениях с Куртом; вскоре я превратился в человека, решавшего с ним самые важные вопросы.

Тем не менее мы с Силвой прошли немалую часть этого путешествия вместе. На Хэллоуин, через месяц после выхода Nevermind, мы поехали в Сиэтл, чтобы побывать на первом концерте Nirvana в качестве хедлайнеров в родном городе после выпуска большого альбома. В Geffen сделали таблички с золотыми дисками, чтобы вручить группе, и мы договорились о съемке концерта, понимая, что этот момент вполне стоит того, чтобы его задокументировать. Ребята согласились с этим планом, но камеры их немного смущали – они беспокоились, что съемка символизирует пафос, которого они пытались избежать.

Прошлый месяц стал для Nirvana интенсивной гонкой на американских горках, и они были дезориентированы, вернувшись в Сиэтл «рок-звездами». Всегда стремившийся к разрушению рок-клише, Курт попросил нескольких друзей потанцевать на сцене в качестве панковской пародии на танцоров гоу-гоу, и договорился, чтобы перед Nirvana выступали Bikini Kill и Mudhoney.

Именно на этом концерте я впервые познакомился с матерью Курта, Венди, которая приехала из Абердина. Курт часто рассказывал, насколько его убил развод родителей, когда ему было девять. Он почти десять лет не общался с отцом, и, хотя в некоторые периоды детства чувствовал себя брошенным и матерью, рассказывал, что очень благодарен ей за то, что в детстве она всегда хвалила его рисунки, и никогда не разрывал с ней отношений. Венди была светловолосой, красивой, милой, и в тот период жизни относилась к Курту с почтением. Крист познакомил меня с несколькими своими родственниками, в том числе матерью Марией.

– Она сделала себе прическу! – вспоминал он. – Все были очень счастливы и гордились нами. Некоторые знакомые даже пытались одолжить у моей родни денег!

Концерт устроили в театре «Парамаунт», вмещавшем 2800 человек, – на самой большой площадке, где когда-либо в этом городе выступала Nirvana. Мы с Силвой пришли в театр после саундчека; Курта, Криста и Дейва не оказалось в их гримерке. Поднимаясь по театральной лестнице в поисках ребят, мы встретили Марка Арма из Mudhoney. Силва спросил его: «Вы видели мою группу?», на что Арм с презрением ответил: «Они не твоя группа». Я подумал про себя: «Ну, они и не твоя группа, опять же». Этот вечер был эмоциональным моментом для сиэтлской рок-сцены, а концерт стал триумфальным возвращением домой, но на тот момент идея, что Курт Кобейн принадлежит какому-либо одному городу или субкультуре, была смехотворной.

Роберт Смит вспоминает:

– Курт был одет в пижаму и спал в углу комнаты за кулисами. Мне в тот момент стало его жалко.

Я же помню сцену иначе. Курт часто носил пижаму, и я помню, что ему было немного неловко общаться с семьей и старыми знакомыми, но в то же время это его забавляло. Может быть, Смит увидел что-то, что не заметил я. Как вам уже наверняка очевидно, я был предрасположен видеть все, что относится к Nirvana, через розовые очки, но на пленке отлично видно, каким великолепным стал концерт – это одно из моих любимых документальных свидетельств о группе того времени.

Впрочем, я отлично понимал, что любой артист, очень быстро добившийся огромного успеха, чувствует себя дезориентированным. Отчасти Курт был рад, что сумел достичь великой цели, и трое музыкантов остались такими же друзьями, даже став успешными. В то же время Курт не скрывал от меня и того, что его немного пугает внезапное превращение в публичную фигуру. У меня был определенный опыт помощи артистам на первых этапах славы, но ни с чем подобным взлету Nirvana дела иметь не приходилось. Я часто чувствовал себя беспомощным, видя страдальческие гримасы, ни с того ни с сего появлявшиеся на его лице. Похоже, Курт начинал понимать, что успех, ради которого он так усердно работал, не сотрет тех эмоциональных травм, с которыми ему приходилось жить с детства. Я вспоминал скорбную песню Пегги Ли Is That All There Is?