Не сразу осторожный Дэлгэр отважился приблизиться к шумному чулуум дзаму. Впрочем, и медлил он не долго. Вскоре вереница всадников уже двигалась вдоль насыпи, подъезжая все ближе и ближе к русинскому тракту.

* * *

Чулуум дзам казался Далаану бесконечной лентой, вырезанной из сплошного камня и протянувшейся до самого горизонта. Тэмэр тэрэг проносились по ровной дороге часто и быстро. Они не исчезли при свете дня, наоборот, сейчас их стало больше. А это лишний раз доказывало, что безлошадные колесницы не являлись порождением демонических сил ночи. Да и люди, сидевшие внутри самобеглых повозок, вряд ли были могущественными шаманами. Ну не может быть у русинов столько шаманов! Нельзя собрать столько колдунов сразу на одной дороге!

Русинские повозки мягко шуршали по твердому покрытию колесами, похожими на толстые, упругие и морщинистые бурдюки. Такой тракт удобен для колес, но не для конницы, — подумалось Далаану. Неподкованные степные лошади разбили бы копыта об эту твердь уже через пару-тройку дневных переходов.

Чулуум дзам был огорожен невысокой черно-белой оградкой, покрытой слоем грязи и пыли, и поделен на две равные части. По одной его половине русинские колесницы двигались влево — к югу, по другой — той самой, вдоль обочины которой ехали сейчас послы Субудэя, — железные повозки уносились вправо, в северном направлении.

Самобеглые колесницы были самых разных размеров и расцветок. В одних — низеньких, приземистых и плоских — человек мог расположиться только сидя или полулежа. В другие — высокие, длинные, похожие на крытые тараны, можно было влезть разве что с коня. Одни везли только людей. Другие тянули за собой еще и огромные металлические короба — открытые и закрытые, груженые и порожние, грязно-серые и украшенные яркими знаками и письменами. Некоторые колесницы везли бочки, способные вместить достаточно кумыса, чтобы напоить тысячу всадников. Пару раз проехали большие повозки, несшие на себе маленькие тэмэр тэрэг — неподвижные и пустые, закрепленные в особых железных клетях.

Лука-аныч быстро и оживленно заговорил, энергично указывая подбородком вперед.

— Скоро будет дорожная застава, — перетолмачил Плоскиня. — Там можно поговорить с русинскими нукерами.

Пленник заметно повеселел. Дэлгэр обещал освободить его на первом же харагууле. Что ж, так и будет. Пусть только старик поможет договориться с русинами.

Дэлгер-юзбаши приказал подъехать к дороге еще ближе. Они подъехали. И…

Пролетавшая мимо колесница, похожая на чудовищных размеров сундук на колесах, исторгла оглушительный рев.

От резкого гудка аж заложило уши.

Сигналила фура, несшаяся по шоссе. То ли по необходимости сигналила, разгоняя замешкавшиеся легковушки, то ли водитель-дальнобойщик заметил из высокой кабины всадников у трассы и решил подшутить — этого Лукьянычу узнать уже было не дано.

Все произошло мгновенно.

— Ё-мать! — выкрикнул Лукьяныч, когда низкорослая мохнатая лошадка под ним вдруг взбрыкнула и дернулась в сторону.

Впрочем, от надрывающейся фуры шарахнулась не только его кобылка: прочь ломанулись все кони разом.

Вырвался и унесся в хрусткие заросли осоки и камышей тонконогий жеребец с мешком золота и головой Алибека.

Двое или трое азиатов не удержались в седлах. Остальные — ошеломленные и перепуганные — схватились за оружие.

Всадник, ехавший впереди, выпустил веревку, к который была привязана лошадь Лукьяныча. Еще один — следовавший рядом и поддерживавший непривычного к верховой езде пленника — на этот раз не успел его поймать.

Мелькнул на трассе заляпанный задок удаляющейся фуры.

А в следующий миг Лукьяныч понял, что летит на землю.

Он просто не мог не упасть в такой ситуации. У никудышного и связанного к тому же наездника нет никаких шансов усидеть на испуганной полудикой лошадке.

Падение вышло очень неудачным. Последнее, что услышал Лукьяныч, был хруст шейных позвонков. Острая боль пронзила все тело.

Больше он ничего не слышал, не видел и не чувствовал.

* * *

— Что с ним?! — спросил Дэлгэр, подъезжая к лежавшему в высокой траве русину.

Сотник вел в поводу арабского скакуна с дарами Субудэя. Испуганный жеребец не успел ускакать далеко, и его поймали довольно быстро. Однако конь все еще вздрагивал, прядал ушами и косился на шумный каменный путь. Другие лошади тоже вели себя беспокойно.

— Русин жив? — задал новый вопрос Дэлгэр.

Далаан, стоявший над телом старого русина, покачал головой. Пленнику уже ничем нельзя было помочь.

— Он мертв, Дэлгэр-юзбаши. Лука-аныч свернул себе шею.

— Проклятье! — процедил сотник сквозь зубы.

— Нелепая смерть, — вздохнул Далаан. — Русин не умел ездить на лошади и не умел с лошади падать. Да и много ли надо старику, чтобы лишиться жизни.

Дэлгэр в сердцах плюнул в сторону чулуум дзам:

— Зачем русинская тэмэр тэрэг так громко ревела, если она даже не собиралась на нас нападать?

Далаан пожал плечами:

— Возможно, Лука-аныч смог бы это объяснить. Я — не могу.

— Дурной знак, — негромко зашептал за спиной Очир. — Плохо, когда важные дела начинаются так дурно. Может быть, Тэнгри отвернулся от тебя, Далаан-унбаши, и от нас тоже? Может быть, твоя удачливость закончилась? Тогда лучше не испытывать судьбу. Лучше вернуться, пока не поздно.

— Это решать не тебе, Очир, — не поворачиваясь, оборвал его Далаан. — И не мне.

Он смотрел на Дэлгэра.

Юзбаши размышлял недолго.

— Едем дальше — к харагуулу, — тряхнул головой сотник. На высоком блестящем шлеме Дэлгэра дернулся лисий хвост. — Хвала Великому Тэнгри, мы не потеряли дары, которые должны передать русинам. У нас есть приказ Субудэй-богатура, и мы не станем возвращаться, не выполнив его. Думаю, бродник Плоскиня поможет нам договориться с русинами и без Лука-аныча. А то, что старый русин погиб… Что ж, значит такова воля Неба.

— Что делать с трупом? — спросил Далаан.

— Пока оставим здесь. Потом приведем сюда русинов. Пусть они сами похоронят Лука-аныча по своему обычаю.

Отряд двинулся дальше. Теперь пустыми были два седла.

* * *

Чулуум дзам шумел и гудел. Железные повозки извергали вонючий дым и уносились прочь быстрее, чем могли бы ускакать легконогие степные кобылицы. От пролетавших мимо тэмэр тэрэг у Далаана уже рябило в глазах.

Русины, конечно, тоже видели их из своих колесниц. Некоторые самобеглые повозки замедляли движение. Некоторые истошно ревели, и воздух взрывался от пронзительных звуков, похожих на вой хорезмийских труб и визг цзиньских боевых рогов. Но теперь послы были начеку. Повода не ослабляли, в седлах сидели крепко и как могли успокаивали непривычных к такому шуму лошадей.