— Я говорю о конкретном вечере. Это был вторник, третье января.

Женщина выдвинула ящик шкафа и достала пачку отпечатанных типографским способом планов зрительного зала.

— Это, стало быть, вторая неделя нашей пантомимы. Хорошо держаться традиции, не правда ли?

— Совершенно с вами согласен, — с готовностью кивнул Мендель.

— Так кто же именно вас интересует? — спросила миссис Ориел, открывая нечто похожее на гроссбух.

— Невысокая светловолосая женщина лет сорока двух — сорока трех. Фамилия ее Феннан. Эльза Феннан.

Миссис Ориел стала просматривать книгу записей. Мендель без тени смущения заглядывал ей через плечо. Имена членов клуба были аккуратным почерком занесены в левую колонку на странице. Жирная красная галочка еще левее означала, по всей видимости, что данная персона своевременно внесла членский взнос. В правой части делались пометки относительно мест, заказанных в течение нынешнего года. Всего в клуб записались восемьдесят человек.

— Что-то я сразу не припомню такой фамилии. Где примерно она обычно сидит?

Понятия не имею.

— Ах, ну вот же! Мерридейл-лейн, Уоллистон. Боже, Мерридейл-лейн! Ну и дыра, доложу я вам. Но давайте посмотрим. В самом углу последнего ряда. Странный выбор, вам не кажется? Кресло Р2. Но только Богу известно, была ли она на спектакле третьего января. Боюсь, что план за тот вечер не сохранился, хотя лично я никогда сама ничего не выбрасываю. Вещи просто имеют свойство куда-то пропадать сами собой. С вами такое бывает? — Она искоса бросила на него взгляд, гадая, по всей видимости, отработала ли уже свои пять фунтов. — Вот что я вам скажу. Мы сейчас расспросим нашу Девственницу, нашу Непорочную деву.

Она поднялась со стула и направилась к двери.

— Феннан, Феннан, — повторяла она. — Минуточку! Мне эта фамилия явно о чем-то напоминает. Вот только о чем именно? Точно! Случай с папкой для нот. Будь я проклята!

Она открыла дверь.

— Где Девственница? — Вопрос адресовался кому-то на сцене.

— Кто ее знает.

— Спасибо, ты мне очень помог, свинья, — сказала миссис Ориел и снова закрыла дверь. Потом повернулась к Менделю: — Девственница — это наша будущая звезда, видите ли. Английская роза, дочь местного адвоката, помешанного на театре. В фильдеперсовых чулочках и с видом недотроги. Мы над ней посмеиваемся и откровенно недолюбливаем, но иногда даем эпизодические роли, потому что папаша щедро платит за обучение актерскому мастерству. Еще она иногда помогает рассаживать зрителей, когда у нас случаются аншлаги. Она и миссис Торр — гардеробщица. А когда все тихо, миссис Торр справляется одна. Девственнице остается только болтаться за кулисами и надеяться, что у ведущей актрисы случится сердечный приступ, чтобы ее выпустили на сцену.

Она сделала паузу.

— Феннан. Феннан… Теперь я совершенно уверена, что встречала эту фамилию. Интересно, куда занесло нашу молодую корову?

Она вышла и через несколько минут вернулась, ведя за собой рослую и плечистую, но довольно-таки хорошенькую девушку с пушистыми светлыми волосами и со здоровым цветом лица, который обычно отличает тех, кто играет в теннис или плавает в бассейне.

— Знакомьтесь, Элизабет Пиджен. Возможно, она сумеет вам помочь. Милочка, этот джентльмен наводит справки о миссис Феннан, члене нашего клуба. По-моему, ты мне что-то говорила о ней.

— Ну, конечно, Людо. — Девушке, видимо, казалось, что у нее мелодичный голос. Она вяло улыбнулась Менделю, склонила голову набок и подала для пожатия два пальца. Мендель ответил ей коротким поклоном.

— Ты знаешь ее? — спросила миссис Ориел.

— Да, знаю. Она ужасно музыкальна. То есть я так думаю, потому что она всегда приносит с собой ноты. Она жутко тощая и немного не в себе. По-моему, иностранка.

— Что значит — не в себе? — спросил Мендель.

— Она со странностями. Когда приходила на спектакль в последний раз, то устроила страшный скандал из-за соседнего места. Оно, видите ли, тоже зарезервировано за членом клуба, но только прошел уже, наверное, час после положенного времени. Мы тогда только начали показы пантомимы, и у кассы стояла огромная очередь за билетами, вот я и решила это место продать. Но она все твердила, что ее сосед непременно явится, потому что приходит всегда.

— А он пришел? — спросил Мендель.

— Нет. И я продала место. Она, видно, была ужасно расстроена, поскольку ушла после второго действия и даже забыла папку с нотами.

— Тот человек, которого она ждала… Они с миссис Феннан друзья?

Людо Ориел окинула Менделя понимающим взглядом. Девица кивнула:

— Да уж, наверное, друзья. Если он ее муж. А вы как думаете?

Мендель в задумчивости смотрел на нее почти минуту, а потом улыбнулся и попросил:

— Не найдется ли здесь места, куда наша очаровательная Элизабет могла бы присесть?

— Вот за это спасибо, — сказала девица и опустилась на подлокотник такого же золоченого кресла, как и то, что стояло за кулисами. Красноватые пухлые ручки она положила на колени и склонилась вперед, непрерывно улыбаясь и радуясь возможности в кои-то веки оказаться в центре всеобщего внимания. Миссис Ориел бросала на нее исподтишка язвительные взгляды.

— Почему вы решили, Элизабет, что тот мужчина был ее мужем? — В голосе Менделя появилась напряженная интонация, которой не слышалось прежде.

— Конечно, они всегда приезжали порознь, но поскольку специально заказали два кресла в стороне от мест, где сидят остальные члены клуба, я и решила, что они — муж с женой. И потом он тоже всегда приносил ноты.

— Понятно. Вы запомнили о том вечере что-нибудь еще, Элизабет?

— Да, много чего. Потому что я расстроилась, когда она так внезапно ушла со спектакля. А потом в тот же вечер позвонила. Я имею в виду миссис Феннан. Она позвонила. Назвала свою фамилию, сказала, что ей пришлось уйти по срочному делу и она случайно оставила свою папку с нотами. Судя по голосу, она была почти в истерике. По-моему, даже плакала. Словом, находилась в ужасном состоянии. Из трубки доносился еще чей-то голос, а потом она спросила, нельзя ли прислать кого-то за папкой и чтобы его пустили без билета. Я ответила, конечно. И через полчаса приехал мужчина. Очень представительный. Высокий и светловолосый.

— Ясно, — сказал Мендель. — Спасибо, Элизабет, вы мне очень помогли.

— Да что там, пустяки. — Она поднялась.

— Интересно, — догадался в последний момент спросить Мендель, — ноты забрал не тот мужчина, что обычно сидел с ней рядом на спектакле?

— О, черт, конечно. Извините. Мне следовало сразу упомянуть об этом.

— Вы с ним разговаривали?

— Да, мы вроде как поздоровались и все такое.

— Какой у него был голос?