потом «Лучинушку» и, наконец: «Мы живем среди полей и лесов дремучих»; все это не совсем удавалось хору, который, однако, весьма хорошо поладил на старинной, но прекрасной песне: «В темном лесе, в темном лесе» и проч. Антон Федотыч начал отпускать удивительные штуки; не ограничиваясь тем, что пил со всеми очередную, он схватил целую бутылку шампанского и взялся ее выпить, не переводя духа, залпом ― и действительно всю почти вытянул мгновенно; но на самом уже конце поперхнулся, фыркнул на всю честную компанию, пошатнулся и почти без памяти упал на диван. К Татьяне Ивановне все были необыкновенно вежливы: даже черноволосая личность начала с нею заигрывать; но ревнивый музыкант остановил его и чуть было не сочинил истории. Гости разошлись часу в пятом. Антон Федотыч прежде всех уснул на диване. Все вообще были очень довольны: даже Ферапонт Григорьич ушел в самом миротворном расположении духа и, при прощании, целовался со всеми. [А. Ф. Писемский. Сергей Петрович Хозаров и Мари Ступицына (1851)]

Каждая страна, как только почувствует, что ее ущемляют и что ей угрожает опасность растворения в другом мире, будет бунтовать. А как быть с вновь навязываемой идеей пренебрежения личностью, ее правами и свободами под воздействием более глобальных процессов? Говорят, что для Востока несущественна ценность отдельной личности, ― но ведь это тоже неправда. На Востоке личность всегда ценилась, что, между прочим, предметно описано и в Коране. И не у восточного ли философа и поэта Физули написано, что самая большая ценность в мире ― это человек? Но развитой системы индивидуального самоутверждения личности на Востоке действительно нет. Можно ли это воспринимать как пренебрежение человеческой личностью, индивидуальностью? [Рамазан Абдулатипов. В поисках «Звездного часа» России // «Звезда», 2001]

Пристрастное суждение, субъективизм, оппозиция

Вообще можно сказать, что почти все драмы Шиллера, больше или меньше, таковы (исключая «Марии Стюарт» и «Вильгельма Телля»), ибо Шиллер был не столько великий драматург в частности, сколько великий поэт вообще. Драма должна быть в высочайшей степени спокойным и беспристрастным зеркалом действительности, и личность автора должна исчезать в ней, ибо она есть по преимуществу поэзия реальная. Но Шиллер даже в своем «Валленштейне» высказывается и только в «Вильгельме Телле» является истинным драматиком. Но не обвиняйте его в недостатке гения или в односторонности; есть умы, есть характеры, столь оригинальные и чудные, столь не похожие на остальную часть людей, что кажутся чуждыми этому миру, и за то мир кажется им чужд, и, недовольные им, они творят себе свой собственный мир и живут только в нем: Шиллер был из числа таких людей. Покоряясь духу времени, он хотел быть реальным в своих созданиях, но идеальность оставалась преобладающим характером его поэзии, вследствие влечения его гения. [В. Г. Белинский. О русской повести и повестях г. Гоголя («Арабески» и «Миргород») (1835)]

Социальное положение (в т.ч. материальное) / социальный статус

Таким образом, вопрос о недвижимом имуществе как для правительства, так и для помещика и вотчинника изменился: не спрашивали уже, сколько у помещика земли, но сколько за ним душ. Следовательно, вместо одного совокупного имущества, земли с людьми, у каждого помещика стало два отдельных имущества: земля и люди. К сему присоединилось другое важное обстоятельство: в поголовную перепись велено вносить не одних крестьян, но и всех дворовых людей, т. е. холопов и кабальных людей, и те и другие обложены одинаковою с крестьянами податью. Сим изгладилось различие между крестьянами и холопами: крестьяне поравнялись с холопами тем, что стали крепки лицу, а не земле; и холопы поравнялись с крестьянами тем, что перестали быть полною собственностью владельца, приобрели личность и вошли в состав государства, ибо обязаны стали податью и службою государю, независимо от воли помещика. 2. Рекрутская повинность. Она была прежде располагаема с дворов. По составлении поголовной переписи она располагалась уже с числа душ. По составлении поголовной переписи она располагалась уже с числа душ. [М. М. Сперанский. Историческое обозрение изменений в праве поземельной собственности и состояния крестьян (1836)]

Кто говорит, что он уже посажен в тюрьму, другие толкуют, что он обезглавлен, будто отравился, но во всяком случае не бывать ему добра, при первом пекинском восстании, а восстания теперь можно ожидать и от цижэней, первой кровной жертвой будет этот министр. Он, разумеется, тоже негодяй, но мера его была современно умеренная. Кто же после обидных результатов благоразумного доклада решится предлагать императору добрые резоны, всякий боится за собственную личность, была бы ему взятка от сего, то это дело другое. Вчерашние указы многим показались горькими. Все кричат, что их начертала не рука императора, а кисть Сэн–вана ― этого негодяя в глазах здешних дачэней, ― варвар–монгол вздумал учить нас, ученейших китайцев–маньчжуров, хорошо, что он уехал, теперь опять вся воля императора в наших руках. Таково мнение здешних умников–взяточников, начиная с предводителя их Дин Цзюн–ван Э. Да, этот князь своею жестокостью, соединенной с алчным корыстолюбием, быстро доведет Пекин до его перигеи, тогда вместо серебра каждый попробует нож нынешних уличных яоянь ― глашатаев голодных. [К. А. Скачков. Мой дневник (1853)]

Активный субъект деятельности, участник деятельности, преобразующий действительность (на материальном или информационном поле)

Природа имеет также свое общее Имя, это Имя: «Он» (а, о), все то, что существует вне Я и вне Ты3. ― В спряжении глаголов, где выражаются все степени сознавания человека, природа, которую человек также сознал, отделившись от нее, имеет также, как Я и Ты, свою форму: это ― третье лицо (мы удерживаем пока прежнее название), выражающееся или названием самого предмета, или общим именем Он (а, о). И так Он есть все то, что отрицается именами: Я и Ты; Он есть Предмет, Природа. ― Два одушевленных существа могут говорить о третьем одушевленном же существе, но тогда оно уже становится не действующим живым лицом, являющим свою личность и индивидуальность, а предметом в их разговоре, и потому занимает место между предметами природы, существующими вне Я и вне Ты. Не только в имени Я, но в имени Ты слышно, что говорится про лицо одушевленное, чего нет в имени Он, и это очень естественно. Первая встреча двух одушевленных существ, первое взаимное их сознание своей индивидуальности, должно было выразиться словом: Ты; в этом слове слышно, что говорят про существо, себе подобное, которое вместе с тем уже не есть Я: поэтому, и то и другое Имя принадлежит только человеку; третье же, Он, принадлежит миру неодушевленному, и когда человек становится в ряд имени Он, то есть, выражаясь проще, когда об нем говорят в третьем