…А пока по ушам больно ударил выстрел, шлепнулось на пол тельце эмбриона-морфа, Крысолов застыл со своим «глоком» в руке, а Сикока, так же резко остановившись, с недоумением воззрился на свою руку, где уже не было, правда, твари, но не было и большого пальца.

– Держи его, Артем! – Старый моментально подскочил к побледневшему Сикоке и ловкой подсечкой свалил его на пол.

Артем и Крысолов навалились на Сикоку. Тот, не понимая, дернулся и вдруг сообразил и, заскрипев зубами, сам вытянул руку.

– Давай, Старый, быстрее только, – простонал он сквозь зубы.

В руке у Старого неизвестно откуда оказался резиновый жгут, который тот ловко затянул на плече у Сикоки, перед этим для чего-то растянув его. Одним взмахом ножа он разрезал рукав его куртки. Артем ожидал, что вот сейчас он рубанет по суставу, как, бывало, сам Артем кабана разбирал, но Старый, зажав в кулаке нож, быстрым круговым движением опоясал руку Сикоки разрезом, так что тот зарычал под ними и засучил ногами. Брызнула кровь, правда, немного. Артем боролся с тошнотой, подкатывающей к горлу, но все равно упорно прижимал бьющееся тело Сикоки к полу. Хорошо еще, тот был мелкого размера, а то Куска они и втроем хрен удержали бы. Старый тем временем откуда-то извлек какую-то странную ребристую проволоку, ловко обкрутил ее вокруг обнажившейся плечевой кости Сикоки, ухватился за оба конца проволоки и сделал несколько быстрых движений руками, поочередно тяня за концы. И как-то внезапно рука Сикоки оказалась отделенной от тела, влажно шлепнув об пол, а сам Сикока обмяк и затих.

– Сознание потерял, ну может, и к лучшему, – процедил Старый сквозь зубы, поднимаясь с колен. – Крыс, перевяжи его, хоть по-быструхе, я к Куску. Пошли, Артем. Сегодня ты – мой ассистент.

Они выбежали из приемной и, топоча ботинками, понеслись в конец коридора. Если бы Артем не знал того, что приключилось с Куском, подумал бы, что тот напился, потому что Кусок качался в точности как покойный Сашка. Вот только Сашка никогда так страшно не сипел. Чем-то дыхание Куска напоминало визг голодного поросенка, когда Артем забывал ему вовремя осота подбросить: вот точно так же на одной ноте тянулся из груди тонкий сип… Видно было, что Кусок вот-вот потеряет сознание, но из последних сил он все же держал углы нижней челюсти Банана. Здоровяк посмотрел на них мутным взглядом, и все, что он, по-видимому, понял, – что помощь пришла. Внезапно голова его откинулась, и все его большое тело страшно забилось в судорогах, молотя ногами в тяжелых ботинках по пестрому линолеуму.

– Голову, голову держи, чтобы не колотился головой! – крикнул Артему Старый, копаясь тем временем в своем рюкзачке. Артем крепко вцепился в голову пулеметчика, силясь уберечь ее от ударов об пол. Помогло ему то, что в деревне был, еще до Хрени, малахольный паренек, которого вот так же вот иногда схватывали приступы судорог. Эпилепсия у него была – точно, вспомнил Артем мудреное название болезни. Но там судороги немного отличались: парень тот, Мишка, внезапно вскрикивал, потом синел, переставал дышать, потом начинал дергаться, точно как и Кусок, но довольно быстро судороги эти становились реже и реже, Мишка начинал просто глубоко дышать, потом и вовсе приходил в себя, а отлежавшись, опять принимался с ними играть, хоть, по правде говоря, видя то, что с Мишкой происходит, с ним не очень-то и играть кто-то хотел… Может, оттого они и уехали тогда из деревни. У Куска же судороги не только не прекращались, а даже, казалось, и силу набирали – удерживать бьющееся большое тело становилось все труднее. Шея у Куска, и без того опухшая, раздулась, набухшие вены напоминали извитые веревки. Слава богу, Старый закончил рыться в своих вещах и тоже навалился Куску на грудь, так что стало немного полегче.

– Фиксируй его, ну держи, чтобы не дергался. – Старый отдавил предплечьем левой руки подбородок Куска кверху, держа в правой все тот же нож, которым он так лихо обрезал мясо с кости у Сикоки. Единственное – в этот раз он держал нож за лезвие, так, что между указательным и большим пальцем руки торчал лишь маленький, не больше сантиметра длиной, кончик острия. Пальцами левой руки он нащупал на горле у Куска какой-то ориентир, а затем точно и ловко ткнул в нужную точку этим острием. Выдернув из неглубокой ранки нож, он запрокинул голову пулеметчика кверху, так что края отверстия разошлись. Опять же – и откуда он все это достает, волшебник Старый, что ли? – из какого-то пакета он достал кривую трубочку. Да не простую, а с налепленными на ней причиндалами, и осторожно ввел ее в рану на горле Куска. Кусок зашелся в судорожном кашле, шумно несколько раз выдохнул, будто пытаясь вытолкнуть трубку из горла, дернулся еще несколько раз, но потом задышал ровнее, а еще через несколько секунд открыл глаза и попытался сосредоточить расфокусированный взгляд.

– Лежи, не пытайся говорить, все равно не сможешь, – строго сказал Старый, – давай держи у Банана челюсть – вот так, – он показал Артему, как надо держать челюсть, – я тут теперь сам справлюсь.

Пока Артем неуклюже сжимал углы челюстей Банана, на всякий случай держа пальцы подальше от его зубов, сам он достал шприц, вроде пустой даже, и точно – шприцом вдул воздух куда-то в тоненькую трубочку, прикрепленную к большой трубке. Кусок вновь закашлялся, но видно было, что дышать ему стало еще лучше. Он попытался что-то сказать, но у него получалось только шевелить губами. В глазах у Куска отчетливо проявилась паника, он задергался и быстрее зашевелил губами.

– Да молчи ты, – досадливо пробормотал Старый, – силы береги. Научимся мы тебя понимать, не сразу только. А я и так знаю, что ты хочешь мне сказать: что со мной и чего я говорить не могу. Отвечаю: ты не мог дышать. И я тебе вставил в горло трахеостомическую трубку. Не суть, впрочем, как она называется, главное – что ты дышать можешь. А вот говорить – нет, потому что трубка стоит ниже голосовых связок и поток воздуха идет теперь мимо них. Лежи тихо – все будет хорошо.

Кусок вновь зашевелил губами, старательно пытаясь двигать ими так, чтобы можно было прочитать по губам, что он хочет сказать. Старый присмотрелся и кивнул:

– Морфа завалили, все нормально. Очень интересный экземпляр… ну я потом тебе расскажу. Что еще? Банан? Живой… Ребята? Ну… тоже… – сказал он с легкой запинкой, по-видимому, не желая излишне волновать пулеметчика. Кусок устало кивнул и закрыл глаза, еле слышно сопя через трубку в горле.

Ладно, давай посмотрим, что там у Банана, – вполголоса сказал Старый и склонился над ним. – Ой, блин, хреново, – бормотнул он сам себе под нос. – Ой, как бы не декортикат…

– Чего? – испуганно спросил Артем. – Он что, зомбанется сейчас?

– Нет, пока вроде нет, – устало помотал головой Старый. – Но только – пока: если мы в ближайшее время его на аппарат не посадим, у него кора погибнет.

– Какая кора? Какой аппарат? – с отчаянием спросил Артем. – Ну не понимаю я…

– Кора головного мозга. Его отдел, отвечающий за высшую нервную деятельность. То, короче, что нас человеком делает. И заодно – спусковой крючок для зомбирования. Может так получиться, что Банан зомбанется, но не до конца…