вздымая голову к голубому небу, нагло стояла и пережевывала жёлтый одуванчик чёрная как смоль, но до ужаса довольная, хитрая козья морда.

— Ме-е-е! — высунув свой розовый язык, проблеяла морда и затрусила большими ушами. Второе, — Ме-е-е! — в сторону Хельги, прозвучало для неё ещё унизительней и обидней.

— Ах ты чёрт рогатый! — выдохнула Хельга. — Ну, скотина безрогая…, я тебе рога твои поотшибаю…, я тебе…, твоя мать коза плешивая, устрою!..

Пока мокрая Хельга пыталась вскарабкаться на зелёный пригорок скользкими от воды ногами, задница козла быстро мелькнула и скрылась в зелёных кустах крапивы, потрусив, виляя на последок куцым хвостом, в сторону дома.

— Ме-е-е! — быстро удаляясь, где-то за кустами прокричал здоровенный горный козёл. — Вот же сука… — прошептала она и Хельга бросилась за своим обидчиком вдогонку, припрятав в правой руке увесистую каменюку, стремясь в этот раз уж наверняка огреть его между бесстыжих жёлтых глаз. Ворвавшись во двор, словно порыв ветра, Хельга огляделась в поисках своего врага. Бабка Ядвига стояла возле очага и варила узвар из только что собранных в утреннем лесу свежих ягод и аккуратно срезанных веточек лесной смородины и малины, помешивая его над дымящем очагом деревянной ложкой, заправляя всё это душистыми травами и тягучим лесным мёдом. Запах от этого варева во дворе стоял просто умопомрачительный. Живот Хельги сразу же на него отреагировал, слегка зарычав.

— Где эта чёрная сучья морда?! — Хельга готова была разорвать на части этого козла, если бы, конечно, поймала его. — Чтоб тебя Карачун на забавы утащил! — прокричала она в сторону леса.

Бабка хмыкнула:

— Почему сучья?.. — Ядвига на минуту замерла, словно размышляя над услышанным. — Утёк, наверное, в горы свои чертяка твой, впрочем, как всегда… — не поворачивая головы к Хельге, ответила бабка, помешивая ложкой булькающий и столь ароматный напиток.

— Он тебя уже в третий раз за это лето в ручей опрокидывает. А ты, как дурында берёзовая, станет возле ручья, сраку свою отклячит, как корова на водопое, и вертит ей да мантры дурацкие свои распевает, словно ты навка ночная, которая мужиков приманивает сиськами своими да ляжками голыми! — проворчала бабка.

— Почему сразу берёзовая? — удивилась Хельга. — Да и какие тут мужики… — смутилась она. — Одни лешаки на сто вёрст в округе по лесу бродят и те без нужды к нам носа не кажут! — почёсывая сильно ушибленный и ещё ноющий зад, ответила внучка. — А лешаки что уж, таки и не мужики?.. — бабка повернулась к Хельге, блеснув серыми, словно туман, глазами. — Я эту пёсью кровь как облупленную знаю! Вон хоть Грома возьми, — продолжила бабка, — повидала, дай матушка каждому на своём веку ихнее племя кобелиное и уж знаю хорошо замашки ихнее, да думки приворотные… — бабка Ядвига сразу прикусила свой язык, зная нездоровое любопытство своей внучки, спохватилась и стала с двойным усердием, методично помешивать душистый навар, кинув туда ещё щепоть какой-то травы, стала тихо над котлом приговаривать.

— Утром встану, Ладе и Лелю молитву вознесу, за дары их поблагодарю. К озеру пойду, водицы наберу, лицо свое омою. Пусть лихо уйдет, пусть красота моя расцветет. Щеки мои алые, кожа моя белая, очи мои ясные. Да будет так, истину ведаю. -

Бабка зачерпнув немного в ложку своего горячего зелья, протянула внучке. — Хочешь?.. Пойди сюда, отведай, — тем самым пытаясь сбить её с толку.

Хельга задумалась и закрутила камнем, подобранный ею в ручье, размером в пол её кулака, камень имел жёлтый цвет и был довольно тяжёл.

— Ба, глянь-ка, золото… — Хельга протянула ей руку и раскрыла свою ладонь, чтобы бабке было лучше видно. Жёлтый металл сразу же отозвался на утреннее солнце и заиграл на нём, словно живой.

— Выбрось его вон за околицу! — бабка не стала даже смотреть на свою внучку, а отмахнулась от них рукой, как от надоедливых мух. Хельга замялась, почесав свою макушку.

— Ба! А правду лешаки говорят, что колдуны из тёмных миров готовы лишить жизни друг дружку за этот металл?! — выпучив свои любопытные серые глазищи, которые отчасти скрывались под чёрной, как седая ночь, чёлкой, спросила Хельга.

— Ну ба, правда, а?.. — на её ладони всё так же неподвижно лежал жёлтый кусок железа.

— Кривда… — передразнила бабка внучку, Ядвига не очень любила обсуждать эту мутную тему с ней. — Иди вон приберись во дворе лучше за своим дружком, а то весь порог дома засрал горошком своим, когда тебя утром караулил, гадёныш твой! И сама вон босая топчешь его, а потом в избу несёшь срам этот! — Бабка вопросительно посмотрела на внучку. — Тёпленький, наверно, ещё?.. Что стоишь смотришь…, ноги греешь? — съехидничала бабка перед внучкой. Хельга подпрыгнула как змеёй ужаленная и стала тщательно обтирать свои пятки об зеленеющую траву.

— Ну бабусинька, ну ягадусинька моя, ну расскажи!.. — Хельга сложила губки дудочкой. — Ну пожалуйста… — замерев в ожидании чуда, став на цыпочках перед ней как собачка.

— Правда, правда! — сдалась, наконец, бабка. Она всегда старалась отвечать на вопросы внучки, пытаясь впихнуть в её неугомонную голову все знания об окружающем мире, что знала сама, а знала она, видимо, немало.

— Так дрянь ведь железо? — стащив с себя мокрый сарафан, развешивая его на льняной верёвке, всё не унималась Хельга. — Чуть крепче козьего горошка! Не ножа из него не выковать, не стрелы, не скобы и для плуга он негоден, да и очень уж он тяжёлый, а для нормального железа он слишком мягкий, — попробовав его надкусить, хмыкнула Хельга, рассуждая вслух. — И цветом, лешак Град сказывал, золото похоже на глаза пришлых колдунов из тёмных миров, в общем, бесполезная железяка, — сделала вывод Хельга, подкинула жёлтый металл ещё раз на своей ладони и метнула сильно его через свою изгородь в сторону леса. — Во! Для пращи он хорош, летит далеко… — Хельга улыбнулся и сморщила носик.

— Ба, а ба, а тогда зачем он нужен в тёмных мирах колдунам?.. — Хельга посмотрела вопросительно на свою бабку. — Ну, ба-а?.. — неугомонная и не собиралась видимо отставать от неё.

— Ты меня доконаешь когда-нибудь, своим ба…, да, ба… По ветру сизым дымом меня решила пустить нынче? — она притопнула ногой.

— Да ба, не-е-е! Больно интересно… — Вот же егоза бестолковая — Бабка присела на рядом стоящий пенёк и посмотрела внимательно на свою внучку. — А кто ж их знает, этих тёмных? Всякое говно под себя гребут в кучку, и чем куча больше, тем им, поди, наверное, слаще, словно жуки навозные! — проговорила бабка, фыркнув, словно старая кошка. — Видала, поди, таких? — разглядывая внимательно свою внучку, вскинула она вопросительно свою бровь. Хельга замотала отрицательно головой. — Ступай вон в какашках своего друга посмотри! —