litbaza книги онлайнИсторическая прозаВойна и люди - Василий Песков

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 77
Перейти на страницу:

Пережившим войну нельзя без волнения видеть солдатские треугольники со штемпелями полевой почты и военной цензуры. За неимением бумаги Адольф Павленко писал на обертках концентрата гречневой каши и солдатского табака, на обрывках боевого листка. Полустертые буквы. Следы окопной земли и воды. Склеены письма хлебным мякишем или мылом. Перед нами человеческий документ, ценность которого особенно велика потому, что очень мало людей на войне находили силы и время вести дневники.

Писал Павленко урывками, но регулярно до последнего дня. Его дневник — это подсознательное стремление быть летописцем своего времени, результаты раздумий, способ сохранить связь с жизнью, от которой оторван войной. Писал он о том, что видел и чувствовал. Видимость временами была не более ста шагов от окопа. Но нам наряду с воспоминаниями о войне больших командиров очень важно знать, как воевал, чем жил, что думал в окопе простой солдат-пулеметчик.

С братом Адольфа, Владиславом Павленко, мы прочли письма и бережно выбрали все, что может сегодня представлять для нас интерес.

В дневнике вы увидите: Адольф Павленко и на войне оставался немного студентом. Этим он выделился, наверно, среди товарищей по окопу. Но это уже и солдат, со всеми поровну разделивший тяжесть войны. Он каждый день видит смерть, хоронит товарищей, с которыми ел из одного котелка. И воюет. Солдат не успел прославить себя чем-нибудь. Он просто добросовестно воевал. Не всегда он верил в возможность остаться живым, но даже в самое трудное время верил в победный исход войны. И был он совсем молодым.

Читая письма, я вспомнил песню: «Мальчишки, мальчишки, вы первыми ринулись в бой, мальчишки, мальчишки страну заслонили собой…» Перед нами один из этих мальчишек. В первое лето войны студентом-первокурсником он идет рыть окопы под Киевом, узнает муки военного отступления, идет в армию добровольцем и становится пулеметчиком зенитного взвода. Вчерашний мальчишка пьет полную чашу солдатских невзгод. В дневнике мы хорошо это чувствуем. И казалось бы, личность человека должна потеряться, раствориться в огне. Нет! И на войне человек сохранял свой внутренний мир, убеждения, даже привычки. Солдата Павленко радуют небо, колоски ржи, свисающие в окоп, он жадно ждет писем, близко к сердцу принимает газетные новости. Он непрестанно просит: пришлите книги. (И удивительно: из далекой Уфы полевая почта приносила книги в солдатский окоп!) Человек на войне размышлял, верил, мечтал и рос, в окопе он познавал мудрость и назначение жизни. «Когда я смотрю на пашню, у меня появляется неудержимое желание во весь рост, открыто стоять среди поля и работать, отдавать ему все силы. Но, увы, голову выше бруствера не поднимешь…» — это строчки из дневника.

Глазами Адольфа Павленко мы видим солдатский быт и будни войны. Нам, живущим в мирном тепле, трудно сейчас представить, как это можно много суток подряд сидеть в окопе, залитом водой, как уцелеть, когда каждый метр земли перепахан снарядами! Сдержанный, без лишних красок и восклицаний репортаж с линии боя убеждает нас: человек все может вынести и победит, если защищает правое дело.

Читая дневник, мы присутствуем на маленьком плацдарме войны, возле зенитного пулемета. Но мы все-таки чувствуем и большое время войны. По мыслям солдата, по приметам военного быта мы чувствуем: это тревожный 42-й. В 43-м мы видим: солдат повзрослел, возмужал, и вся жизнь со множеством мелких окопных примет говорит о больших переменах в войне.

Но до Берлина было еще далеко. Солдат Павленко в 43-м году увидел только ранний рассвет нашей Победы. Он был одним из многих, не узнавших конца войны. Но к нам дошел голос солдата. Удивительно чистый голос человека сражающегося и любящего, мыслящего и мечтающего. Напомним: он жил всего двадцать лет…

Погиб Павленко на Калининском фронте в боях за Невель.

1942 год

4 августа

Мой адрес: Полевая почта 1526, взвод ПВО.

На нашем участке сейчас затишье, и странно, что где-то на юге идут ожесточенные бои. Живем в блиндажах, вырытых в земле и укрепленных от мин. По тревоге бежим к пулемету. Я сейчас командир отделения (сержант), и в моем подчинении расчет зенитного пулемета.

Мы на Воронежском фронте. По ту сторону Дона — немцы. Погода у нас хорошая, стоят хлеба, солнечно. Кроме еды из полевой кухни, варим картошку. С пулеметом заняли позицию в подсолнухах.

16–17 августа

Затишье сменилось ожесточенными боями.

Пятый день наш взвод находится на передовой. Кое-кто уже погиб, некоторых ранило. Одного парня я всю ночь тащил к переправе.

Вернулся к нашим – их тоже осталось двое. Тяжелые предчувствия…

24 августа

Над письмом к вам вспомнил преподавателей, нашу группу, вспомнил почему-то танго «Твои письма» на старой пластинке, которую мы крутили в нашем милом уголке на 4-м этаже…

Сурово шумят вершины сосен, а внизу тихо. Трещат стрекозы. Когда не падают мины, как будто и нет войны. Иногда мина почему-то не разрывается, тогда становится как-то неприятно (шлепок, а взрыва нет) и ждешь, когда послышится новый свист и разрыв…

Видел во сне много яблок. Это потому, наверно, что каждый день – пшеничный суп и чечевичный отвар… Что известно об университете?

30 августа

Постепенно надвигается осень. Утрами над Доном стоит такой туман, что не видно противоположного берега. А днем сверкают на солнце меловые скаты — вдоль берега вьется насыпь железной дороги.

14 августа освобождали один населенный пункт (если внимательно читать сводку, то это пункт К* южнее Воронежа) и благодаря «умелому» командиру попали под перекрестный огонь наших и немецких автоматчиков… Все время против нас действовала немецкая дивизия, а сейчас прислали полк эсэсовцев. Самоуверенные. Наступали чеканным шагом, шинель нараспашку, с галстуками. Троих взяли в плен. Они все спрашивали у наших конвоиров, далеко ли до Волги. Говорят, что Гитлер обещал им конец войны, когда выйдут к Волге.

Хорошо действует наша «катюша». Батарея появляется на день раза два-три. Дрожит земля. В густом облаке черного дыма сверкают языки пламени. И тут же в стороне немцев – гром взрывов, все горит. Пленные мадьяры говорят, что они не боятся наших орудий и самолетов, но боятся «катюши». При этом мадьяр прикидывает три пальца левой руки к пяти правой, и получается наша восьмиствольная «катюша»…

2 сентября

Наше новое место в нескольких десятках метров от Дона. Фронт на том берегу. Пули к нам залетают все время. Неприятно, но привыкаешь.

Горит населенный пункт на другой стороне. От этого городка уже ничего не осталось. За него три месяца идет бой. Я был в городке: разрушенные дома, развороченная линия железной дороги, валяются обломки домашней утвари. Ни души прежних жителей. Только кошки почему-то не покинули городок. Иногда слышишь вдруг: «Мяу!» И становится жутко…

Вечером в наших кустах начинается жизнь. Приезжают подводы с продуктами, кухни, раненых отправляют в санчасть. Шумят старшины — разыскивают людей из своих подразделений, спорят ездовые, наша братва делит сахар и сухари, кто-то кашляет, жалуется, что не привез старшина табаку… И вдруг загорится ракета, пущенная из нашего или немецкого самолета. Тогда все движение прекращается, люди скрываются по кустам, а если кто зазевался — со всех сторон несется такая художественная критика, что виновный падает и, кажется, даже не дышит. Но погасла ракета, и все опять, как в муравейнике, зашевелилось, задвигалось…

1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 77
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?