– Нy хорошо, бабушка, раз вы так настаиваете, я сыграю.

Леди Клодия Харвеллин рассмеялась, признавая свое поражение, и грациозно опустилась на табурет у клавикордов. Бросив веселый взгляд на Риордана, она начала играть. Ее руки с длинными точеными пальцами уверенно порхали над клавиатурой.

Риордан с наслаждением откинулся на обитую атласом спинку диванчика-визави в лучшей гостиной Харвеллинов и испустил блаженный вздох. Ничто на свете не доставляло ему такого наслаждения, как возможность тихо и мирно провести часок в обществе очаровательной Клодии, любуясь ею под успокаивающие звуки музыки. За прошедшие месяцы эти редкие домашние вечера стали для него приютом отдохновения, истинным благословением Божьим. Здесь можно было укрыться от мишурной карусели большого света, на которой он вынужден был бессмысленно кружиться день за днем. Здесь он мог быть самим собой, подумал Риордан, с удовольствием потягивая чай из чашки тончайшего полупрозрачного фарфора. Да, это именно то, что ему нужно. Тишина, покой. Утонченная культура. Общество людей, любящих музыку, читающих книги, обсуждающих философские проблемы.

Какая жестокая насмешка: как раз в тот период, когда проявилась созерцательная сторона его натуры, когда он начал познавать себя и свои подлинные потребности, обстоятельства вынуждали его тратить драгоценное время, прикидываясь никчемным гулякой. И все только для того, чтобы расквитаться с Куинном! Но он был в долгу перед старым другом и не мог нарушить данное слово. Такая мысль ни разу не приходила ему в голову.

Он поставил чашку на изящный чайный столик в стиле рококо и откинулся на спинку дивана, разглядывая сквозь полуприкрытые веки золотисто-каштановые волосы и безупречную кожу Клодии Харвеллин, ее женственную, вполне созревшую фигуру.

Ей было двадцать четыре года, и она уже вовсю скользила под гору к той опасной черте, которую стоит только пересечь, чтобы девушку начали называть старой девой. Однако ужасная перспектива, казалось, ничуть ее не тревожила. Клодия любила повторять, что ждет идеального мужчину, и Риордану приятно было думать, что он и есть этот самый мужчина, хотя они не обменялись обещаниями и даже ни разу не заговорили друг с другом о свадьбе.

Они познакомились на домашней вечеринке в Норфолке около года назад в один из тех редких выходных, когда Риордан был трезв, и Клодия ему сразу понравилась. Разумеется, она была хороша собой, но еще больше его привлекло и поразило исходившее от нее ощущение спокойной уверенности в себе. Он увидел перед собой женщину, которая знала себе цену и была довольна своим положением, – редкостное качество, которое ему почти не встречалось в людях. В сочетании с острым, и при этом тонким, ироничным умом это удивительное внутреннее спокойствие делало ее неотразимой; в первый же вечер Риордан решил, что нашел женщину своей мечты.

Однако до сих пор ему мало чего удалось добиться своими ухаживаниями. Успех более чем скромен, подумал Риордан с горькой усмешкой, сплетая пальцы домиком под подбородком, чтобы удобнее было за ней наблюдать. Разгульная жизнь, которую он вел на протяжении десятка лет, внезапно закончилась однажды вечером десять месяцев назад, и с тех пор его беспутство стало лишь умело разыгранным спектаклем. Клодия была в числе тех немногих (их можно было пересчитать по пальцам), кто знал о происшедшим с ним превращении; тем не менее она не выказала ни малейшей склонности как-то углубить сложившиеся между ними дружеские, чисто платонические отношения.

Его бесила ее холодноватая отстраненность: ведь он видел в ней безупречную женщину – красивую, блестяще образованную, умную, утонченную. Словом, идеальную жену для честолюбивого молодого политика. Как только его долг Куинну будет заплачен, решил Риордан, он начнет ухаживать за нею открыто, и ей придется капитулировать. В этом у него не было сомнений. Она упряма, но он ее переупрямит. Он сломит ее сопротивление правильной осадой, если не удастся взять крепость штурмом, он будет преследовать ее до тех пор, пока она не капитулирует и не даст согласия выйти за него замуж.

Взгляд Риордана лениво прошелся по элегантной, прекрасно отделанной гостиной. Во всех деталях обстановки угадывались свойственные Клодии тонкий вкус, изящество и чувство меры. Леди Алисия, бабушка Клодии, мирно задремала под музыку в своем кресле. Однако спину она держала по-прежнему прямо и, разумеется, не способна была на вульгарное похрапывание. Боже упаси! Старая леди скорее согласилась бы съесть тарелку червей, чем допустить нечто подобное.

Риордану вдруг пришла в голову праздная мысль: достаточно взглянуть на аристократические черты и тонкую, как пергамент, с проступающими голубыми жилками кожу леди Алисии, подумал он, чтобы понять, как будет выглядеть ее внучка через пятьдесят лет. Гордое, породистое лицо, утонченное и слегка надменное.

Отец Клодии, сидевший на софе, отличался такой же царственной осанкой, хотя величественность в его лице была не столь ярко выражена. Возможно, это объяснялось слабостью здоровья. С раннего детства лорд Уинстон страдал болезнью сердца, что, впрочем, не помешало ему пережить свою жену (хотя она была много моложе и крепче здоровьем) уже на добрых десять лет. Вероятно, по зрелом размышлении решил Риордан, этому способствовал тот факт, что лорд Уинстон не растрачивал свои силы на ублажение телесных нужд, а направлял их в русло умственной деятельности. Клодия, благодарение Богу, была не столь последовательна в стремлении жить одной только головой, хотя рассудительность, безусловно, унаследовала от отца.

Неожиданно для самого себя Риордан потер все еще слегка ноющую челюсть и начал думать о Кассандре Мерлин. Какую противоположность друг другу являли собой две эти женщины! Он попытался представить себе Клодию настолько разъяренной, чтобы ударить его (или кого бы то ни было) кулаком, и вынужден был признать, что это невозможно. Сама эта мысль показалась ему смехотворной. Клодия была настоящей леди до мозга костей, и ему очень хотелось связать свою судьбу именно с нею. Женщин, подобных Касс Мерлин, он знал столько, что ему бы жизни не хватило, чтобы их пересчитать, причем начать пришлось бы со своих ближайших родственниц. Никчемные, пустоголовые создания, прожигающие жизнь в погоне за удовольствиями. Он больше не хотел иметь ничего общего с ними и с нетерпением ждал того дня, когда навязанный ему «роман» с мисс Мерлин можно будет считать законченным.

И все же весь остаток дня ему не удавалось выбросить из головы мысли о ней. Все время, пока Оливер читал ему длиннейшую нотацию о том, как опасно давать волю своим плотским порывам, Риордан думал о ней, вспоминал ее лицо, каким оно было за минуту до того, как захлопнулась дверца кареты. Именно такого рода женщин он хотел избегать, но в Касс (помимо очевидно и бесспорно ослепительной внешности) было что-то неуловимое… какое-то хрупкое, израненное, но не сломленное достоинство, которое ему хотелось уберечь от новых ударов.

Это представлялось совершенно нелепым: если верить дошедшим до него сведениям, защищать было просто нечего. И вообще, судя по всему, она могла сама постоять за себя. Наверное, все дело в том, что, будучи еще такой молодой, она по их с Куинном настоянию готовилась вступить в очень серьезную и опасную игру. Неудивительно, что он чувствует себя отчасти ответственным за нее.