магией, тем не менее после смерти и пребывания ad loca poenarum получил возможность возвратиться к жизни, чтобы замолить грехи, и кончил паломничеством в Святую землю (DM, XII: 23).

Соприкосновение обоих миров столь тесное, что в отдельных случаях читатель или слушатель «примера» становится как бы непосредственным свидетелем происходящего на том свете. В английском монастыре умирал молодой монах-доминиканец. Находившиеся при его смерти братья были удивлены смехом умирающего. Оказывается, он увидел короля-мученика Эдмунда, а затем — Богоматерь. Еще живое его тело находилось в келье и он мог разговаривать, тогда как душа уже пребывала в загробном мире. Немного спустя он сказал, что пришел Иисус-Судия. Тут умирающий затрепетал и весь покрылся потом. Присутствующие слышали его ответы на Страшном суде и обращенные ко Христу мольбы простить ему тот или иной грех. Последние слова его были: «Поистине, милосерден», он имел в виду Христа, который, следовательно, избрал его ко спасению. И тут же он испустил дух (Klapper 1911, N 49). И точно так же умирающий аббат Агафон, о котором повествует Джон Бромьярд, продолжая разговаривать с окружающими его ложе монахами, уже предстоит пред божьим судом (JB: Mors). Страшный суд максимально приближен здесь во времени и пространственно. Присутствующие при смерти индивида не видят сцены суда и не слышат голоса Судии, но им слышны ответы и мольбы подсудимого и понятен смысл приговора, коим завершается суд. Отметим на будущее, этот суд вершится над отдельной душой, а не над родом людским.

52

Страшный суд: отделение праведных от грешников. Собор Сен Фуа, Конк. 12 в.

Читая «примеры», повествующие о кончине грешника или праведника, постоянно сталкиваешься с одной неотъемлемой чертой подобных сцен. Человек не умирает в одиночестве. Такая смерть наедине с самим собой (но в присутствии небесных или адских сил) упоминается лишь в исключительных случаях. Как правило, отходящий в мир иной окружен родственниками и соседями, если он мирянин, и братьями по монастырю, если это монах. Дело не только в том, что присутствующие при кончине играют роль свидетелей и слушателей, которые внемлют откровениям умирающего или возвратившегося с того света. Перед нами — коллектив, к которому он принадлежал и продолжает принадлежать. Этот коллектив, связанный с ним общностью интересов, пытается оказать на умирающего определенное воздействие[68]. Увещания не отчаиваться и поспешить с исповедью и покаянием, приобщиться таинств, напряженный интерес к вестям, принесенным из потустороннего мира, заботы об отпевании и погребении, молитвы и заупокойные мессы — все это создавало или укрепляло связи между оставшимися в живых, а равно и их связь с ушедшим в мир иной. В проповеди не упоминаются «братства» — объединения соседей или лиц одной профессии, которые брали на себя, в частности, заботы о своих умерших членах. Эти «братства» получат распространение в последующий период, когда их роль в социальной и религиозной жизни сделается весьма значительной. Но какие-то намеки на подобные коллективы в «примерах», как кажется, можно заметить.

53

Король, увлекаемый чертом в ад. Капитель собора в Магдебурге. Около 1215

Попечение о душах покойников представляло большое подспорье для последних, и они принимали его с признательностью. Некий рыцарь, грешный человек, тем не менее не был лишен благочестия, и когда он, «по своему обыкновению», прочитал молитву за усопших, то вдруг увидел высунувшиеся из земли бесчисленные руки, — они как бы выражали благодарность покойников. Рыцарь остолбенел от ужаса, но был утешен новым видением: святая Мария с хором дев низошла с небес и вновь на них возвратилась (ЕВ, 128). Поминовение мертвых, обмен услугами между ними и живыми угодны Богоматери. В «Зерцале мирян» есть раздел «О попечении о мертвых», в котором приведено несколько подобных же «примеров». Священник отправляет на кладбище службу за упокой душ умерших, и из отверзшихся могил за святой водой протягиваются руки покойников (SL, 161. Ср. Klapper 1914, N 190; Klapper 1911, N 17). Когда другой священник служил на кладбище заупокойную мессу, то в ответ на его слова «Да возликуют святые во славе» раздались голоса покойников: «Да возрадуются в покоях своих» (SL, 162). Мертвецы возглашают «Аминь», услыхав заключительную формулу мессы «Да почиют в мире» (SL, 163. Ср. Klapper 1911, N 38). Епископ осудил священника за то, что он часто служил мессы за усопших, и хотел сместить его с должности. Тот пожаловался покойникам, что страдает из-за них, и они в недовольстве поднялись из могил, внушив ужас епископу (Klapper 1911, N 36)[69]. Благодарность покойников за добрые дела может принимать вполне ощутимые формы. Души, избавленные от мук чистилища молитвами и мессами благочестивого князя, в виде вооруженных и конных рыцарей оказывают ему помощь в битве против врага (Klapper 1911, N 39. Ср. N 43).

Это сцены благочестивого единения живых и мертвых. Но не всегда из могил слышны гимны и молитвы; если их покой нарушен, мертвецы способны браниться и проклинать. Так произошло на кладбище, где был похоронен дурной человек, при жизни злословивший о ближних. Некий отшельник увидел его ночью поднявшимся из могилы, язык его, изрезанный и пылающий, свисал до пупа. Вокруг него толпились покинувшие свои могилы мертвецы, которые вопили: «О, проклятый во веки веков, осужденный на огонь геенны, дай, наконец, нам покоя. При жизни ты не оставлял нас в мире, повседневно вредя нам своим поганым языком» (SL, 180а). Законы человеческого общежития распространяются и на коллективы умерших, которые не желают терпеть в своей среде «инородное тело». Поэтому уже не удивляет случай, имевший место в Кенте во времена Генриха III. Молившаяся на кладбище женщина услыхала стоны: «Я душа погребенного здесь христианина. Страдаю я из-за того, что в моей могиле похоронили тело отлученного, отчего мои кости не получат покоя вплоть до судного дня» (SL, 280). Перспектива получить в могилу дурного соседа была вполне вероятна, так как простых людей хоронили в общих могилах, которые открывали всякий раз, когда нужно было положить нового покойника.

Мертвые испытывают настоятельную потребность в поддержке живых. Мессы, молитвы, подаяние нищим и другие добрые дела считались средствами, которые сокращают срок пребывания души в чистилище и облегчают ее муки. Но любопытно, что эти благодеяния не во всех случаях помогают именно тем, ради кого они совершались. Некий священник служил мессы за упокой души своей матери, но через семь лет она явилась ему и сказала, что навеки проклята из-за прелюбодеяния, в котором не покаялась. Священник спрашивает ее: «А где же все