Все, кто жил внутри Великого Редута, знали, что нельзя прикасаться к чужому Дискосу: потому что оружие не покорялось рукам незнакомца. И если у кого хватало глупости взять чужой Дискос или пользоваться им, то каким-нибудь неловким движением он непременно наносил себе рану; в этом сомневаться не приходилось, факт сей знали сотни тысяч лет, если не больше.

Поэтому нетрудно поверить, что существовало некое родство между природой человека, вне зависимости от пола, и Дискосом, которым он пользовался. Поэтому, чтобы не загромождать Пирамиду оружием умерших, закон и право повелевали, чтобы Дискос усопшего помещали на его грудь, и на последней дороге в Страну Молчания оружие возвращало в Земной Ток ту силу, которая обитала в нем.

Неосторожному мыслителю может показаться, что я рассказываю здесь о старинных обычаях древнего для нас народа, но сходство здесь не случайно, ибо у него есть причина: постоянство человеческой природы. Любви подобает сочетаться с Мудростью, рождая Утешение в наших скорбях. Приятно сделать что-то хорошее для усопшего, и никто не вправе сказать здесь «нет».

Я углублялся в Ночную Землю, заглядывая в тени, и, как нетрудно понять, сердце мое время от времени содрогалось от страха, а тело само собой дергалось в ту или иную сторону, чтобы отвратить возможное нападение.

Я шел вперед, и мне постоянно докучали мысли о том, что на меня вот-вот бросится из тьмы какое-нибудь мерзкое и жуткое чудовище. И все же я ощущал гордость, поскольку разделался с могучим Серым Человеком, поразив его насмерть. Впрочем, если хорошенько подумать, заслуга была не моя; если бы не помощь из Великой Пирамиды, я бы наверняка погиб во время сна.

Наконец после долгой ходьбы я ощутил, что слабею, и подумал, что поступаю глупо, так как мне всегда следовало быть готовым к новой схватке; впрочем, такую забывчивость легко объяснить пережитым потрясением.

Словом, я сел между кустов на прогалине, съел три таблетки и высыпал в чашку пыль, которую воздух естественной химической силой преобразовал в воду.

Поев, я посидел немного в задумчивости, а потом с Дискосом на коленях поглядел вверх — на склон Пирамиды; внимая и ушами и духом, я не забывал и глядеть во все стороны, но ни одна тварь не приближалась ко мне.

Наконец, я встал и продолжил свой путь. Шесть часов после этого я шел на северо-запад, понемногу забирая на запад, чтобы подальше обойти Стража той стороны. Тем не менее, спустя какое-то время я поддался глупому желанию, и начал уклоняться к северу, чтобы разглядеть чудище поближе, совершая поступок глупый и опрометчивый. Заметив меня, злобное чудовище немедленно дало бы знак Силам Зла, и меня ждала бы скорая погибель. Но, воистину, сердце — штука странная и прихотливая. От испуга оно может перейти к беззаботной опрометчивости, как приключилось со мной, в безрассудстве отклонившимся на север, ради опасности сошедшим с надежной и безопасной дороги. Возможно, поступок мой был вызван влиянием самой твари, но разве можно знать такое наверняка. Я шел долго, останавливался каждый шестой час, ел и пил, глядя на Великую Твердыню. И, укрепившись сердцем, продолжал путь. Впрочем, я всегда был осторожен и старался спрятаться среди невысоких зарослей мохового куста; иногда приходилось припадать к каменистой земле, курившейся тонкими струйками серных дымков, раздражавших мои ноздри. Продвигаясь вперед, я всегда смотрел направо и налево, оборачивался назад, и постоянно следил за Великим Стражем, чтобы не подойти слишком близко к нему. Часто мне приходилось нагибаться и ползти; руки мои покрылись ссадинами, и, заметив это, я надел большие перчатки, дополнявшие серый панцирь.

Наконец, когда миновало восемнадцать часов после внезапного моего пробуждения, вызванного нападением Серого Человека, я начал искать место для сна, потому что намеревался соблюдать свое правило и не испытывать недостатка во сне; следовало избегать крепкого сна, чтобы дух мой мог слушать, пока тело спит, тем самым обеспечивая безопасность. Этот очевидный факт не нуждается в повторении.

Словом, я вдруг оказался на склоне как бы развороченной внутренним огнем воронки. Поглядев вниз, я заметил карниз на противоположном краю, куда было трудно добраться, и направился в обход; убежище это сулило мне некоторую безопасность в том случае, если бы какое-либо чудовище решило подобраться ко мне; я мог заметить его и быстро удалиться.

Решившись, я не без трудов спустился к замеченному месту, ощущая радость оттого, что отыскал надежное укрытие. Там я съел три таблетки, выпил воды, которую получил из порошка, и предал свое тело сну. Тут меня осенила другая мысль, и, сделав новые расчеты, я посмеялся над своей собственной тупостью. Дело было в том, что я намеревался есть трижды за двадцать четыре часа, но по неразумию своему ел четыре раза. Мысль эта крепко поразила мою душу; куда сильнее, чем можно подумать; выходило, что я ем слишком много и не экономлю пищу, которой желудок мой не ощущал вовсе; так что можете посочувствовать моим неудобствам.

Подумав, я решил, что, находясь в путешествии, буду есть по две таблетки; мысль сия — весьма разумная — как и всякая мудрость утешения не сулила. Впрочем, все это я пишу лишь для того, чтобы вы могли понять мои обычаи в пути.

Размышляя, я завернулся в плащ и быстро отдался сну, поскольку ходьба утомила меня. Я лег на левый бок спиной к скале, которая нависала надо мной, ощущая при этом себя в какой-то мере защищенным от тварей, в ночи ходящих. Дискос был у меня на груди под плащом, а голова покоилась на ранце и кисете.

Так устроившись на время отдыха, я увидел перед собой склон Великой Пирамиды, сиявший над краем углубления, в котором я находился. И я уснул, глядя на самую верхнюю точку нашего Великого Дома, где Господин Монструваканов, возможно, в тот самый миг рассматривал через Великую Подзорную Трубу меня, в одиночестве засыпавшего на карнизе.

Мысль сия утешила мой сон, но дух бодрствовал, вслушиваясь в ночь и стараясь ощутить приближение любого злого создания, которое могло подобраться ко мне. А губы мои, засыпая, шептали — Наани.

Вы можете решить, что мной владела странная отвага, позволившая уснуть, не боясь чудовищ. Мне и в самом деле порой так казалось — если говорить честно. Но как было, так было, я ничего не придумываю, а посему могу сказать такое, что покажется вам невероятным. Действительно, людям нынешнего века, привыкшим к тонким словесным выдумкам, трудно поверить в то, что я всегда повествую Истину.

Потом дух мой пробудил меня в полутьме, я огляделся вокруг, но не заметил ничего страшного. Циферблат показал, что я провел в покое шесть часов; причина пробуждения была понятна, я хотел проснуться всем существом: и духом, и плотью. Всякий способен пробудиться в назначенное заранее время, — если захочет этого, прежде чем уснуть.

Я принялся собираться в путь, — дело нелегкое для только что пробудившегося человека, — съел две таблетки, но чрево мое алкало, и чтобы утолить здоровый голод, мне пришлось выпить воды. После я набросил плащ, надел кисет и ранец, прикрепил Дискос к поясу и оставил место отдыха. Тем не менее, прежде чем выбраться на открытое место, я хорошенько огляделся, чтобы убедиться в том, что ни одно злое Чудовище не захватит меня врасплох. Потом я встал на ноги и оглядел огромный склон Великого Редута, казавшегося весьма близким ко мне из-за своей громадной высоты.