Я выпрямляюсь, ловлю ее взгляд, затем целую в лоб.

– Береги себя, Хейли. Обещай мне, что позаботишься о себе.

Она легонько кивает.

– Обещаю.

В последний раз я поглаживаю Хейли по щеке, затем заставляю себя отпустить ее и сделать шаг назад.

– Не уезжай, не попрощавшись заранее, хорошо? Я хочу увидеть тебя еще раз.

Улыбка озаряет ее лицо, но на глазах все равно выступают слезы.

– Это и есть наше прощание. Пожалуйста, не приходи завтра, когда я буду прощаться с ребятами, – шепчет она. – Я… я не знаю, смогу ли тогда уехать.

Боже, я хочу снова ее обнять, поцеловать, поцеловать по-настоящему, держать всю ночь в своих руках и никогда больше не отпускать. Но именно это я и должен сейчас сделать. Я должен отпустить Хейли и выйти из комнаты, потому что, если я не сделаю этого сейчас, то у меня не хватит сил. Поэтому я киваю ей, еще раз улыбаюсь и выхожу из комнаты. Но я не спускаюсь в закусочную, потому что, несмотря на все случившееся, не хочу, чтобы Хейли оставалась одна. Не сейчас. Не снова. Не тогда, когда ей нужен человек, который будет рядом, независимо от того, хочет она этого или нет.

Я закрываю за собой дверь, прислоняюсь к стене около нее и достаю смартфон из кармана брюк. Мне нужно сделать глубокий вдох, чтобы собраться с мыслями, затем отправляю короткое сообщение Лекси, а после Шарлотте и жду, когда они приедут сюда. Только тогда я спускаюсь по лестнице, пересекаю закусочную, сажусь в «Додж» и уезжаю.

Хейли

Чейз ушел. Он ушел после того, как я попросила его об этом. Не знаю, было ли это правильным или я совершила самую большую ошибку в своей жизни. Я вообще больше ничего не знаю. Абсолютно ничего.

Я тоже тебя люблю.

Слова проносятся у меня в голове, и на глаза наворачиваются слезы. Я ненавижу плакать, но не могу сдержаться. Это так больно. Очень. Каким-то образом я тащусь к кровати, позволяю себе упасть на нее, сворачиваюсь клубочком, становясь совсем маленькой. Как что-то, что раньше было правильным, может казаться ошибочным? Наши отношения, моя жизнь… Как любовь может причинять мне такую боль? А ведь я уже потеряла Джаспера, Кэти… Такое чувство, будто кто-то режет меня лезвиями бритвы. В мгновение на меня обрушивается море боли, она тянет вниз, на глубину, до тех пор, пока я не перестану дышать.

Я хочу кричать и плакать, хочу вскочить, бежать за Чейзом и остановить его, хочу поговорить с ним и убедить, что мне надо остаться здесь, что ошиблась. Но ничего из этого я не делаю. Я неподвижно лежу на кровати, в ловушке из собственных мыслей, в ловушке сомнений, от которых невозможно убежать, как ни пытайся. Если бы Кэти была здесь, она бы утешила меня. Она бы обняла меня, рассказала какую-нибудь глупую историю, чтобы отвлечь и рассмешить, а потом бы взяла за руку, потянула за собой из этой комнаты. Кэти бы знала, что делать. Она бы знала, что правильно. А даже если и нет, то посоветовала бы мне быть смелее.

Но ее здесь нет. Кэти нет, и от этого только хуже.

Дверь тихонько открывается. Я зажмуриваюсь. Зарываюсь лицом в подушку. Я сказала Чейзу, чтобы он ушел. Не хочу, чтобы он видел меня такой. А еще я боюсь, что возьму все сказанное обратно. Каждое слово.

Но это не Чейз входит в комнату. Я слышу шаги, потом матрас слегка проседает, и кто-то прижимается ко мне сзади. Одновременно кто-то другой ложится передо мной, и проходит мгновение, прежде чем я понимаю: это Лекси и Шарлотта. Наверняка Чейз попросил их прийти, чтобы я не оставалась в одиночестве. Осознав это, я начинаю еще сильнее плакать.

Лекси лежит у меня за спиной: она гладит меня по волосам, почти так же, как раньше делала Кэти, когда случалась гроза, а я была так напугана, что пряталась в постели. Я тихо всхлипываю и обнимаю Шарлотту, которая устроилась передо мной.

– Ты не одинока, Хейли, – шепчет Шарлотта, сжимая мою ладонь. – Ты никогда не будешь одна.

Лекси молчит, теперь уже поглаживает меня по плечу, словно хочет этим нежным движением подтвердить слова подруги.

Никогда не думала, что найду людей, которые станут мне так близки, что расставание с ними причинит мне столько боли.

Друзья. Мы все еще друзья. Только почему тогда мне больно?

Я не знаю, как долго Лекси и Шарлотта обнимают меня. Они не произносят успокаивающих слов, не пытаются помешать мне плакать, а просто передают мне носовые платочки и остаются рядом. Я не задаю вопросов: они обнимают меня, а я их, пока в очередной раз мой мир рушится. Только на этот раз по моей собственной вине. Проклятье!

В какой-то момент я, должно быть, засыпаю, потому что в следующий раз, когда открываю глаза, за окном уже светает. Прикроватная лампа все еще включена, но дневной свет льется сквозь окна в комнату. Небо нежно-розовое, так что, наверно, еще довольно рано. Всю ночь я не двигалась с места и даже сейчас лежу на кровати, прижавшись к Лекси и Шарлотте. Ни одна из них не шевелится, подруги крепко меня обнимают, и я снова засыпаю.

Меня будит их перешептывание. Я пытаюсь как следует проснуться, но мои ресницы склеились, а веки опухли от долгих рыданий. Пару раз моргнув от яркого солнечного света, я медленно сажусь.

Подруг в кровати нет, но они недалеко. Стоят прямо напротив меня у двери и негромко что-то обсуждают. Заметив, что я не сплю, они умолкают.

– Доброе утро, – улыбается Шарлотта. Ее короткие волосы торчат во все стороны. Белый цветок не спасает положение. Ее одежда такая же помятая, как и у Лекси. Как и моя, решаю я, внимательно осмотрев себя.

– Лекси хочет уйти, потому что ей нужен кофе.

– Эй! – протестует Лекси и обеими руками поправляет длинные волосы. – Этим я делаю вам одолжение. Без утреннего кофе я невыносима.

Шарлотта закатывает глаза.

– Можно подумать, тебе нужен только кофе, наркоманка.

Я должна бы улыбнуться, потому что они ведут себя как обычно, а ведь им пришлось утешать меня всю ночь. Они дают мне возможность притвориться, что это еще одно ничем не примечательное утро в Фервуде, когда Лекси нужен кофе, а Шарлотта подкалывает ее за это.

– Кофе звучит здорово, – откашливаюсь я, потому что мой голос ужасно хриплый.

– Тогда вперед, – хлопает в ладоши Лекси. – Поднимайся, и в ванную! Наконец мы сможем позавтракать!

Со стоном встаю. Каждая мышца в моем теле болит. То ли от усталости, то ли от напряжения, то ли оттого, что я всю ночь пролежала в одном и том же положении, не могу понять. Голова гудит, и первое, что я делаю, войдя в ванную, – наполняю водой пластиковый стаканчик, стоявший рядом с раковиной, и выпиваю его содержимое одним глотком. А потом проделываю это еще раз. Только после этого я могу заняться обычными вещами: иду в туалет, принимаю душ, умываю лицо и расчесываю волосы. И пишу родителям СМС, в котором сообщаю, что возвращаюсь домой. Сегодня.