Между тем дед совсем освоился. По-хозяйски прошелся по холлу, посидел в кресле, задрав ноги на журнальный столик, пощелкал пультом от телевизора, пару раз смачно выругался на рекламу и, довольно бодро вскочив, отправился на кухню. Мы едва успели подняться и сделать пару бесшумных шагов к лестнице, от души порадовавшись своей босоногости, как дед вернулся. С двумя бутылками то ли пива, то ли воды, открывалкой и каким-то пакетом с нарезкой.

– Вот гад, ну никак личико не явит! И даже не удосужился прихватить салфетки, – морщась от отвращения, прошептала Наташка, не боясь быть услышанной. Телевизор орал во всю мощь.

Дедок снова устроился в кресле, правда, не задирая ног – был занят открыванием бутылки. В это время и раздался бодрый звонок телефона. Мы невольно порадовались тому, что рука деда дрогнула, и он хорошо умылся пенистым напитком. По усам текло, впрочем, по бороде, наверное, тоже, а в рот не попало. А я-то в детстве все время размышляла над реальностью этой концовки многих русских народных сказок, как это может быть? Надо же, через столько лет выясняется на наглядном примере. Вот только не правы рекламодатели в части предупреждений Минздрава о вреде пива для здоровья человека. Оно вредит не только ему, но и окружающей среде, в частности, чистошерстяному ковру, обивке кресла, журнальному столику с инкрустацией… Голубую майку деда в расчет не принимали. Нам с Наташкой она была глубоко «по барабану».

Истекая пивом, дед поднес трубку к уху и осторожно алекнул. После того, что услышал в ответ, неожиданно выпрямился, тряхнул головой и рявкнул:

– Билеты?! Какие билеты?… Вы ошиблись номером. – И, швырнув телефон на диван, медленно встал и так же медленно задрал голову вверх. Кепка с его головы слетела, лысина, кажется, отсутствовала. Насчет бороды – и подавно не знаю. Не хватило времени на проверку.

Мы удачно успели отползти на заранее неподготовленные позиции, услышав, как дед выключил телевизор. «Найду – убью!» – твердо пообещал он, надо полагать, нам с Наташкой, и мы с ней, не сговариваясь, без всякой логики, неслышно рванули в конец коридора. Иными словами, сами себя загоняли в угол. Да и какой толк от логики, подсказывающей, что комната Георгиновны, в которой можно было укрыться, так же, как и комната Марины должна находиться на первом этаже. Можно подумать, от этого легче. Во всяком случае, обслуживающий персонал, как написано в ряде прочитанных ранее книг, в основном проживает на первых этажах.

Было хорошо слышно, как нанюхавшийся пива и озверевший дед бегает по всем помещениям первого этажа. В принципе правильно. Будь мы именно там, а он здесь, на втором, непременно бы улизнули. Пока я рассуждала на тему, как именно мы бы улизнули – босиком и со скоростью не меньше, чем сорок километров в час (не час же бежать, всего-то меньше минуты до машины), Наташка отчаянно пыталась открыть ключом вторую из четырех дверей в правом крыле лестницы. И о чудо! Она ответила ключу взаимностью. Я даже не поверила своим глазам. Подругу это нисколько не волновало. Она мгновенно ринулась внутрь комнаты, не очень дружески прихватив меня с собой – за шиворот. В одиночку выдав пародию на знаменитый «танец маленьких лебедей», я «на пальчиках» боком, с заплетающимися ногами проскакала вплоть до противоположной стены, удивительным образом не прихватив с собой пальму в огромном горшке, и успокоилась прямо у закрытого окна – стеклопакет называется. Наталья быстро закрыла дверь на ключ, оставив его торчать в замочной скважине, и размашисто перекрестилась. Мы были в относительной безопасности. Оставалось перевести ее в категорию абсолютной.

– Может, позвоним в милицию? – прошептала Наташка.

– Уж лучше сдаться деду. Ему по крайней мере ничего не надо объяснять и доказывать. Пришлепнет без всяких оправданий. А… что, если нам самим его пришлепнуть? Ну, не совсем до смерти, а так…

– Забыла, что он самураец?

Дед, наконец, добрался до второго этажа. Потолкавшись в закрытые двери левого крыла, он, скорее всего, устал. В дверь нашего временного убежища толкнулся без энтузиазма. А может быть, душегубец просто расстроился из-за отсутствия желанного объекта для убийства. Было хорошо слышно, как надрывается телефон. Очевидно, где-то неподалеку был параллельный аппарат. Ворча и ругаясь, дед пошаркал вниз.

– Билеты!!! – спохватилась Наташка. – Сейчас посыльный их доставит и попадет под горячую длань этого маньяка. Пожалуй, ему все равно, кого убивать. Я так поняла, что дед тот самый, который поселился на задворках серовского участка. Объелся, гад, своего меда и с ума сошел. Или пчелы агрессора покусали. Проклятый расхититель социалистической пчелиной собственности! Надо спасать посланника! Представляешь, какая жуткая картина развернется?

Я хорошо представляла очередную грядущую неприятность: мы вызвали человека по телефону, чтобы расправиться с ним руками сумасшедшего деда. Установить наши личности – пара пустяков, и опять-таки внешний маскарад сослужит плохую службу. Пожалуй, налицо предварительный сговор. И попробуйте доказать, что это не так. В первый раз за всю историю наших с Наташкой злоключений я пожалела о смене собственной личности.

Подруга вытащила из кармана мобильник и Маринину записку, кивком головы указала мне на пост у двери. Я послушно приперла ее спиной. С третьей попытки Наташка правильно набрала номер. Убавив громкость вещания до минимума, сообщила, кто она такая, и круто изменила планы курьера по доставке авиабилетов. Встречу назначила на утро в метро, четко отсчитав количество лавочек, на которых сидеть не будет. И стойко стояла на своем, несмотря на сообщение, что курьер уже почти у цели.

– Какая цель?! – шепотом возмутилась она в трубку. – Цель – это я! А меня нет дома. Буду завтра, проездом, на первой лавочке у последнего вагона из центра. Компенсацию материального ущерба господин Серов вам гарантирует. – Дальше подруга только слушала и молчала с весьма озадаченным видом. Выяснилось, что рейс на Ижевск будет вечером. Обратный, из Ижевска, тоже вечером. Следующего дня.

– Ничего, – прошептала подруга с кислой физиономией. – Прилетим, устроимся в гостинице и день как-нибудь прокантуемся. Зато не надо спешить и пороть горячку. Нам бы только отсюда выбраться. Какое счастье, что нас здесь как бы и нет! И какое горе, что это только «как бы»! Через входную дверь нам не выйти – там душегубец в засаде сидит.

– Вылезем через окно, – рассудительно заметила я. – Раз обстоятельства в дверь не пускают. Светка же вылезала. Я пока в записной книжке Георгиновны пороюсь, а ты поищи что-нибудь похожее на веревку. Сразу замечу, что ковровое покрытие не пойдет. У нас ножниц нет. Словом, сообразишь… Здесь невысоко. В Виноградном вообще из окна в кусты вывалились и ничего.

Наташка с готовностью кивнула и подошла к окну, распахнув его настежь.

– Ир, а что, если Георгиновна ногу повредила, вылезая этим же путем? Тут внизу сплошная альпийская горка. Укатала Женьку эта крутая альпийская горка!

Я не ответила. Записной книжки на небольшом письменном столе не было. На нем вообще отсутствовала какая-либо жизнь. Наверное, даже микробы с тоски передохли. Выражать им соболезнование было некогда, я машинально выдвинула первый ящик стола и незаслуженно похвалила себя за сообразительность. Вот только книжек в зеленом наряде, похожих на записные, было две. Обе и прихватила, тем более, что за дверью опять раздалось злое бормотание. Мы с Наташкой замерли, как две ледяные скульптуры. Даже выступивший на лбу холодный пот был похож на подтаивавший лед. Ничего нового дед не пообещал. Несколько раз основательно дернул ручку двери. Затем переключился на соседнюю. Вот там-то и выдвинул кое-что дополнительное – не просто «найду – убью!», а «возьму ключи, найду и убью!». Это требовало от нас решительных действий – бежать немедленно! Наташка активно заработала неизвестно откуда добытыми маникюрными ножницами, разрезая на толстые полосы льняные простыни.