В ту ночь я постелила этим парням в свободной спальне наверху. Около одиннадцати мы с Кейлебом услыхали крик Элизабет. Мой муж схватил свой пистолет и побежал наверх. Один из парней оказался в спальне Элизабет, и Кейлеб расправился с ним на месте. Второй моряк сбежал, как только услышал, что Кейлеб расправился с его приятелем. Поэтому мы тут же позвонили в береговую охрану, и они его нашли. – Мэри как будто пережила все заново, вспомнив об этом. – Парня зарезал дикий кабан. Никому такой судьбы не пожелаю. Оказалось, что они не были англичанами. Они были немецкими шпионами. Береговая охрана несколько недель ловила сообщения их передатчика, но никак не могла напасть на их след. Кейлеб получил за это медаль, хотя он сам не раз называл себя дураком за то, что просто не дал этой парочке замерзнуть в океане. Разумеется, никакого траулера «Мираж» не было и в помине.

Мэри глубоко вздохнула и неожиданно почувствовала усталость. Она направила тонкий прямой указательный палец на своего собеседника.

– Иногда, мистер Маселли, все совсем не так, как кажется, совсем не так.

Пол Маселли долго смотрел на нее. Потом выключил диктофон и положил кейс на колени.

– Вы мне очень помогли, – поблагодарил он. – Можно мне прийти снова?

– Разумеется, разумеется, – закивала Мэри.

Пол положил диктофон в кейс и встал. Он посмотрел на гавань, потом перевел взгляд на Мэри.

– Они пытались выгнать вас из дома возле маяка в семидесятых, верно? – спросил он.

Мэри подняла на него глаза. Какой дурак! Он бы мог просто уйти, не испытывать судьбу и терпение Мэри больше, чем следовало. Ничего не попишешь, он не смог с собой справиться.

– Верно, – подтвердила Мэри.

– Это случайно не Анни О’Нил помогла вам вернуться в ваш дом?

Мэри хотелось ответить: «Конечно, это была Анни, и я, и ты, мистер Неугомонный, мы оба прекрасно об этом знаем». Но ей хотелось также, чтобы этот молодой человек пришел к ней еще. Она бы снова рассказывала ему истории о маяке. Мэри Пур была не против часами говорить в эту черную коробочку.

– Да, это была Анни О’Нил, – сказала Мэри.

Она смотрела, как Пол Маселли вышел на тротуар и сел в машину. Только тогда она откинула голову назад и закрыла глаза. Острая боль в животе не отпускала до тех пор, пока Мэри не услышала, как его машина отъехала.

Мэри познакомилась с Анни в мае 1974 года, когда ей было всего семьдесят три, совсем еще молодая женщина. Она мыла окна в ламповой, когда увидела девушку внизу у кромки воды. Это был ее пляж, потому что тогда дорога до маяка еще не была заасфальтирована и редкие туристы рисковали приезжать сюда. Анни казалась крошечной, похожей на куклу. Она стояла на берегу в темной юбке, светлой кофточке и смотрела в океан. Ее рыжие волосы трепал ветер.

Мэри спустилась вниз и направилась к незнакомке.

– Добрый день! – поздоровалась Мэри, подходя к девушке. Анни повернулась, прикрыла глаза рукой и широко улыбнулась:

– Привет!

Мэри удивилась, услышав ее хрипловатый голос. Такой низкий голос для молоденькой девушки. И вдруг она спросила, словно это Мэри нарушила границу:

– Кто вы такая?

– Смотритель маяка, – ответила Мэри. – Я здесь живу.

– Смотритель маяка! – воскликнула Анни. – Вы, наверное, самая счастливая женщина на свете.

И тут Мэри улыбнулась, потому что именно такой она себя и чувствовала.

– А меня зовут Анни. Мне захотелось прийти к маяку. – Она посмотрела на песок под своими босыми ногами. – Именно на этом месте я встретила человека, за которого вышла замуж.

– Здесь? – недоверчиво спросила Мэри.

– Он красил и ремонтировал дом.

Hу да, конечно, Мэри вспомнила. Несколько лет назад, летом, это место заполонили молодые загорелые ребята, полуголые и красивые. Волосы они повязали косынками, по-пиратски, чтобы пот не заливал глаза. Наверное, она имела в виду одного из них.

– Я встретилась с Алеком ночью. Было совсем темно, но, когда вспыхивал маяк, я его видела. Он стоял вот здесь и наслаждался вечером. Чем ближе я подходила, тем лучше он выглядел, – Анни улыбнулась, покраснела и снова повернулась к воде. Волосы развевались у нее за спиной, и она прижала их руками.

– Понятно, – Мэри была удивлена, узнав, что все это происходило в двух шагах от ее дома. – Значит, это место для тебя особенное.

– Угу. Теперь у нас есть маленький сын. Мы жили в Атланте, пока Алек заканчивал учебу, он ветеринар. Но все это время мы знали, где хотим жить. Вот наконец мы приехали. – На ее лице появилось странное выражение. Она посмотрела на маяк. – Значит, вы смотритель? – переспросила Анни. – Я не знала, что у маяков до сих пор есть смотрители. Разве они управляются не электричеством?

Мэри кивнула:

– На этом маяке электричество с 1939 года. В наши дни за маяками следит береговая охрана. Мой муж был последним смотрителем маяка на побережье Северной Каролины, а когда он умер, я заняла его место. – Мэри изучающе посмотрела на Анни. Та стояла, задрав голову, и смотрела на маяк. – Хочешь подняться? – спросила она, удивив сама себя. Мэри никогда никого не приглашала наверх. Уже много лет башня была закрыта для посещений.

Анни даже захлопала в ладоши.

– Ой, мне бы очень хотелось.

Они направились к маяку, Мэри задержалась только на минуту, чтобы взять корзинку с черникой, которую она собрала утром.

Мэри все еще могла подняться на самый верх всего с одной или двумя остановками, чтобы перевести дух и дать отдых ногам. Анни тоже пришлось остановиться, или она только сделала вид, что устала, чтобы смотрительница не чувствовала себя такой старой. Мэри привела ее в ламповую, где огромные линзы занимали почти все пространство, так что людям там места почти не оставалось.

– О боже! – задохнулась от восторга Анни. – Я никогда в жизни не видела так много стекла в одной комнате. – Она посмотрела на Мэри. – Я так люблю стекло. И это просто фантастика.

Мэри позволила ей забраться внутрь фонаря через отверстие, оставшееся на месте одной линзы, разбившейся несколько лет назад в шторм. Анни медленно совершила полный круг, обозревая окрестности, и Мэри знала, что она видит картинку вверх ногами из-за кривизны линз.

Ей пришлось долго уговаривать Анни отойти от стекла и спуститься на предыдущий уровень, откуда был выход на галерею. Они сидели на теплом чугунном полу, и Мэри показывала Анни интересные места вдалеке. Анни сначала молчала, переполненная эмоциями, и Мэри видела, как ее глаза наливаются слезами от красоты пейзажа внизу. Именно тогда она узнала, что у Анни слезы близко.

Они провели наверху добрых два часа. Мэри забыла об окнах, которые мыла в ламповой. Она рассказывала Анни о Кейлебе, о том, как ей нравилось сидеть на галерее с мужем. Они провели на Киссривер не один десяток лет, и все-таки пейзаж им не надоел. К тому времени Кейлеб уже долгих десять лет лежал в могиле, и, поговорив с Анни, очень внимательно слушавшей ее, Мэри вдруг особенно остро почувствовала, как мало у нее друзей, как ей не хватало общества. Почему-то она рассказала Анни об Элизабет.