– В поле козельчанам татар, конечно, не одолеть, – тоном эдакого знатока проговорил Василий, опираясь на локоть и поглаживая другой рукой живот и грудь Купавы. – Зато на стенах и башнях наши ратники будут непобедимы для нехристей. Козельск ведь стоит на такой круче, куда можно взлететь токмо на крыльях.

Уверенный голос Василия успокоил Купаву. Отбросив свои страхи, она повернулась на бок, отдавшись желанию княжича заняться той интимной гимнастикой, все прелести которой Купава распознала лишь в постели с Василием.

* * *

На следующую встречу с татарскими послами Никифор Юшман отправился вместе с Василием и своим сыном Радимом. Обоим юношам не терпелось увидеть воочию грозных мунгалов, особенно их интересовала татарская богатырша. Однако Василия и Радима ждало разочарование. К ним на встречу прибыли какие-то два плосконосых скуластых мунгала в лисьих шапках и вонючих овчинных шубах.

Никифор Юшман после обмена приветствиями указал татарам на Василия, сказав, что это и есть местный князь. Сидящий в седле Василий приподнял подбородок и приосанился. На нем была княжеская шапка из куньего меха и пурпурный плащ.

Оба посла ловко спрыгнули с коней и низко поклонились Василию.

Затем один из послов на ломаном русском стал хвалить княжича за то, что тот проявил благоразумие, решив не сражаться с Гуюк-ханом.

Василий с усмешкой переглянулся с Радимом и резко прервал посла.

– Я здесь лишь затем, чтобы объявить, что Козельск не отворит ворота Гуюк-хану! – произнес Василий, чеканя слова. – Не пристало нам, христианам, склонять голову перед погаными язычниками! Так и передай Гуюк-хану, посол.

Монгол с изумлением уставился на Василия снизу вверх своими темными раскосыми глазами. Переминаясь на кривых ногах, обутых в короткие кожаные сапоги с загнутыми носками, посол перевел взгляд на Никифора Юшмана, как бы говоря ему выражением своего лица, мол, ты гораздо старше княжича, боярин, вразуми же его!

Никифор Юшман сидел на коне с каменным лицом. Он взирал на спешенных татарских послов, как на пустое место.

Тогда оба посла заговорили разом, обращаясь к Василию. Они убеждали его как следует подумать, ибо от этого решения зависит судьба Козельска.

– У тебя, видимо, плохие советники, князь, – заметил один из послов. – Они дают тебе дурные советы. Ваш христианский Бог не помог ни рязанским князьям, ни суздальским, хотя наши храбрые воины разграбили все его храмы во взятых городах.

– Вернись домой, князь, и подумай над нашими словами хорошенько, – промолвил другой посол. – Не гневи Гуюк-хана, это может плохо закончиться для тебя и всех твоих людей. У нас такой обычай, если хотя бы одна стрела будет выпущена нами в сторону неприятеля, тогда всякие переговоры разом прекращаются. Тогда наши воины уже не пощадят никого.

Послы вскочили на своих низкорослых лошадей и рысью поскакали к видневшемуся вдалеке татарскому стану, над которым поднимались в небесную синь тысячи дымов.

Вернувшись обратно в город, Василий поехал не на княжеское подворье, а повернул коня к Успенскому храму. В каменных палатах, возведенных рядом с собором, жил молодой священник Созонт, до недавнего времени обучавший княжича славянской и греческой грамоте. По поручению настоятеля Амвросия Созонт вот уже несколько лет занимался составлением местного летописного свода. Начав со времен Юрия Долгорукого, Созонт старательно и кропотливо воссоздал генеалогию козельских князей, историю их междоусобных распрей с соседями и дальних походов в Степь. Созонт использовал в своем труде сведения из других черниговских летописей и даже ездил в Киев, дабы почитать летописи в тамошних монастырях.

Василию было известно, что Созонт уже довел свое летописание до нынешнего года, а это означало, что ему надлежит сделать запись о появлении под Козельском татарской орды.

Разыскав Созонта на монастырском подворье, Василий сразу же потребовал, чтобы тот показал ему летописный свод.

– Неужто хочешь грамматические ошибки в тексте поискать, княже, – усмехнулся Созонт, ведя Василия в свою келью.

– Я только что встречался с татарскими послами, заявил им, что козельчане не покорятся нехристям! – горделиво проговорил Василий. – Об этом непременно нужно написать в летописи.

– Как скажешь, княже, – сказал Созонт, не скрывая своей добродушной иронии. – Могу записать, что ты накричал на послов татарских и те в страхе упали ниц перед тобой. Хочешь?

– Хватит кривляться, Сазыка! – нахмурился Василий. Он по привычке назвал священника тем именем, каким в просторечии его именовали близкие знакомые. – Я не о себе пекусь, но о событиях, ныне происходящих у нас на глазах, кои нужно донести правдиво до потомков наших.

Созонт понимающе закивал головой с длинной шевелюрой, придав своему лицу серьезный вид. Он привел княжича в свою тесную комнату и положил перед ним на стол объемную книгу в кожаном переплете. Заглавие книги гласило – «Летописный свод града Козельска».

Открыв книгу на той странице, где была вложена закладка в виде полоски грубой кожи, Созонт указал пальцем на последнюю запись, обронив при этом:

– Вот, княже. Сие позавчера было мною записано. Ладно ли?

Василий с любопытством склонился над исписанной страницей.

– «В лето 6746-е от Рождества Христова марта 25-го дня многие тыщи татар подступили к Козельску со стороны Серенска…» – вслух прочитал Василий.

Далее Василий читал текст летописи уже про себя, неслышно шевеля губами. По тому, как княжич еле заметно кивал головой, с трудом сдерживая горделивую улыбку, можно было понять, что все, изложенное Созонтом в последнем абзаце, ни на йоту не грешит против истины.

– Написано ладно и правдиво. И почерк красивый. – Василий сел на стул и взглянул на Созонта. – Далее напиши так, мол, выслушав непреклонный отказ о сдаче из уст козельского князя, послы татарские удалились, дав козельчанам еще немного времени, чтобы одуматься и не доводить дело до сечи.

– Сколько же еще времени на раздумье дали нам мунгалы? – спросил Созонт, присев на край своей узкой постели. Грубая черная ряса мешковато сидела на тощей фигуре молодого священника, словно была с чужого плеча.

– Сутки, – коротко ответил Василий. – Сие тоже нужно отметить в летописи.

– Воля твоя, княже, – покорно промолвил Созонт. – Вот чернила новые изготовлю и сразу же за перо возьмусь.

Василий упруго встал, дружески похлопал Созонта по костлявому плечу и, засвистав веселую песенку, вышел из кельи. Его быстрые удаляющиеся шаги прозвучали в гулком коридоре, ведущем к выходу с монастырского подворья.

Гуюк-хан не зря изо дня в день посылал своих людей на переговоры с козельчанами, уговаривая тех сдаться без боя. В разноплеменном войске Гуюк-хана уже не было прежнего единства. Труднейший зимний поход по лесистым русским землям, тяжелые потери, понесенные степняками при штурме русских городов, острая нехватка провизии и корма для коней – все это подорвало дисциплину настолько, что вожди кочевых племен открыто говорили Гуюк-хану о своем нежелании сражаться с русами. Дошло до того, что часть войска Гуюк-хана, вопреки его запрету, снялась с лагеря и двинулась на юг, в степи. Причем это произошло не ночью, когда все спали, а среди бела дня.