– Вас посещает доктор Коллинз из Гримпена. Не пытайтесь это отрицать. Несмотря на то что вы старались держать его визиты в тайне и он ездил к вам по объездной дороге, выходящей к задворкам академии, его визиты не укрылись от зорких глаз любознательных сельчан. В поддтверждение их слов, я лично видел, как он приехал сюда ровно в одиннадцать часов. А теперь скажите, Гарднер, к чему такая таинственность? Наверное, вы не хотите, чтобы стало известно еще об одном загадочном и, вероятно, неизлечимом заболевании, ответственность за которое лежит на вас?

– Не понимаю, о чем вы говорите.

– О, вне всякого сомнения, вы понимаете. Другая девушка страдает так же, как прежде страдала Виолетта Маркэм.

От одного упоминания имени девушки Гарднеру стало нечем дышать.

– Она заболела здесь же, – продолжал Холмс. – Мне известны все факты относительно ее смерти.

– Это был единичный случай, – с трудом прохрипел Гарднер.

– Пока у другой вашей студентки не появились точно такие же симптомы. Врач лечит ее от хронической анемии, но, несмотря на ежедневные переливания крови, ей становится хуже. Вы даете ей свою кровь. Это легко доказать – ваше ослабленное физическое состояние, малоподвижная правая рука и красноречивые пятна крови на манжете.

– Неправда! – вскричал Гарднер, однако его малоубедительный тон никого не мог ввести в заблуждение.

– Перестаньте изворачиваться! – сердито воскликнул Холмс. – Вы здесь лечите больную девушку. В коридоре чувствуется отчетливый запах дезинфицирующих средств, которые используются в больших количествах – без сомнения, для того, чтобы не дать распространиться неизвестной болезни. Вы рано отослали остальных воспитанниц и преподавателей на рождественские каникулы для того, чтобы уберечь их и не дать сведениям об этом новом случае просочиться наружу. Вы не осмеливаетесь уволить прислугу, боясь подозрений в деревне, поэтому плохо с ней обращаетесь, в надежде, что она уйдет от вас добровольно.

С воплем отчаяния Гарднер обхватил голову руками.

– Да, да, вы правы, – горько рыдал он. Потом поднял к нам измученное страданиями лицо. – Что еще мне было делать? После смерти Виолетты Маркэм из академии забрали четырех девушек – под разными благовидными предлогами, однако истинная причина была очевидна. Родители опасались, что их дочерей постигнет та же судьба, что и мисс Маркэм. Мистер Холмс, у меня много лет ушло на организацию этого учебного заведения, которое пользовалось очень хорошей репутацией. Сюда присылали дочерей из аристократических семей для завершения блестящего образования. Неужели же нужно все бросить из-за одной больной девушки? Я делаю для нее все, что могу, – даже даю ей свою кровь. – Он вновь сдавленно всхлипнул. – Что вы, ради всего святого, хотите от меня?

– Ничего, – мягко ответил Холмс. – Мы приехали вам помочь.

Гарднер несколько мгновений непонимающе смотрел на нас, а затем, вытерев влагу с глаз, спросил:

– Откуда вы узнали обо всех этих вещах?

– Одни только факты, на основании элементарных умозаключений я дал им собственную интерпретацию – в этом состоит моя профессия.

Холмс, желая успокоить Гарднера, положил руку ему на плечо.

– А теперь, пожалуйста, постарайтесь рассказать нам все подробности этого дела, без этого помочь вам будет крайне затруднительно.

Слова Холмса, похоже, придали бедняге немного уверенности.

– Хорошо, – произнес он со смиренным вздохом, промокнув глаза носовым платком. – Ваша догадка верна – заболела еще одна из моих учениц, Кэтрин Хантер. У нее такие же симптомы, какие наблюдались у бедной Виолетты Маркэм, – истощение. Кажется, что в течение дня она немного восстанавливает силы, но каждое утро становится все слабее. Такое ощущение, что ночь выкачивает из нее все силы.

При этих словах словно ледяная рука сжала мне сердце. Холмс бросил на меня предупреждающий взгляд.

– Как вы уже сказали, мистер Холмс, доктор Коллинз лечит ее от хронической анемии, – продолжал Гарднер. – Но он не уверен, что причина ее недомогания именно в этом. Он считает, что это какая-то ранее неизвестная болезнь, сходная с анемией, но гораздо более опасная.

– Виолетту Маркэм сначала тоже лечил Коллинз? – спросил Холмс.

– Да. Он временно замещает доктора Мортимера в Гримпене. Когда он только сюда приехал, то зашел представиться и предложил свою помощь. Как раз случилось, что Виолетте нездоровилось, и я попросил Коллинза осмотреть ее. Он заметил всю серьезность ее жалоб и велел ей сразу лечь в постель. Он упорно боролся за жизнь Виолетты. Другой так называемый специалист, которого позже пригласили ее родители, не сделал для девушки и половины того, что сделал Коллинз. По сути дела, именно Коллинз возражал против ее переезда в Лондон. Он сказал, что путешествие окажется для нее чересчур тяжелым, – так и вышло.

– И когда заболела мисс Хантер, вы снова пригласили Коллинза из-за его предшествующего опыта? – спросил я.

Гарднер кивнул.

– А также потому, что он не деревенский врач, и оставалось меньше шансов, что новости о болезни станут общеизвестны, – заметил мой друг.

– А родители девушки? – спросил я.

– Матери Кэтрин нет в живых, а ее отец – управляющий по заокеанским связям большой компании по производству химической продукции, которая базируется в Праге. Я не стал связываться с ним, надеясь, что в любой момент состояние девушки может улучшиться.

– Есть какие-нибудь признаки выздоровления? – поинтересовался Холмс.

– К сожалению, нет, – с горечью ответил Гарднер.

– Думаю, нам с Уотсоном пора увидеть девушку.

– О, боюсь, я не могу вам этого позволить, мистер Холмс. Доктор Коллинз настаивал на том, чтобы до его визита завтра утром ее не беспокоили.

Холмс с нетерпением вздохнул.

– Гарднер, полагаю, мы в состоянии вам помочь. Думаю, в наших силах избавить округу от источника этой болезни. Надеюсь, мы сможем спасти жизнь Кэтрин Хантер. Но, чтобы это стало возможным, мы должны заручиться вашим полным и безоговорочным содействием. Если вы нам откажете, у вас на руках умрет еще одна девушка.

Лицо Гарднера побелело.

– Мы работаем не только ради вашего блага и спасения жизни девушки, – продолжал Холмс. – Если позволить этой ужасной болезни распространиться, последствия могут оказаться гибельными для всей страны. Мы здесь для того, чтобы этого не допустить, и вы должны полностью нам довериться.

Гарднер колебался. Недосыпание и потеря крови отняли у него слишком много сил, он уже не мог мыслить здраво, и по его глазам было видно, какой хаос и сметение царили у него в голове.

– Мистер Холмс, – тихо произнес он, – я в полной растерянности. Я сделаю все что угодно, чтобы Кэтрин поправилась. Вы протягиваете мне соломинку – я должен за нее ухватиться.

– Много больше, чем соломинку, – поправил его Холмс.