Часовой бросил на снег докуренную самокрутку и неторопливо побрел к сараю. Остановившись возле двери, он потрогал замок, притопнул ногой и развернулся к дому. Стремительный бросок Бойко не оставил полицаю ни единого шанса. Загнутый конец гвоздодера Николай с размаху вонзил часовому в правое ухо. Кроме винтовки у полицая обнаружился нож, пяток патронов и несколько раскрошенных сухарей. Тело убитого затащили за сарай и присыпали снегом.

До калитки можно было добежать прямо через двор, но этот путь представлялся опасным. На освещенном лунным светом пространстве негде было укрыться, и любой случайный взгляд из окна оказался бы для партизан роковым. Решили тихо пробираться вдоль затененной стены дома. Быстро обогнув крыльцо, беглецы перевели было дух, но тихий скрип открывающейся двери заставил их снова прижаться к бревнам.

На крыльцо вышел не кто иной, как сам Мирон Свиридяк. На шее у него висел бойковский автомат. Спустившись по ступеням, Мирон достал из кармана спички, прикурил папиросу, несколько раз жадно затянулся и принялся оглядываться, видимо, желая узнать, куда подевался второй часовой. Дальше ждать было нельзя, и, зажав в руке нож, Николай метнулся к ничего не подозревающему Мирону. Однако то ли предатель что-то почувствовал, то ли все произошло случайно, но удар ножа развернувшийся Мирон встретил поднятым вверх ППС-ом. Нож отлетел в сторону, и оба бойца покатились по снегу, вырывая друг у друга автомат. В конце концов Свиридяк оказался сверху и изо всех сил попытался придавить горло противника тяжелым оружием, в которое тот вцепился мертвой хваткой. Осипший голос не давал Мирону возможности позвать на помощь, и он только шипел, все ниже и ниже склоняясь над почти поверженным врагом.

Ощутить радость победы Свиридяк не успел — доковылявший до места схватки лейтенант огрел его по шапке стальным гвоздодером.

— Ты как, живой? — спросил Александр у Бойко, когда тот, выбравшись из-под обмякшей туши, уселся на снег. Николай в ответ только кивнул тяжело, держась обеими руками за горло и пытаясь отдышаться.

— Ох, и здоров же козел, чуть не удавил на х… — зло сплюнул боец, перестав, наконец, судорожно глотать воздух. — Автомат мой притырить хотел. У-у, гад ползучий… Слушай, командир. Надо бы его тоже, того, за сарай оттащить.

— Он тут и так хорошо лежит, под окошком прямо — с крыльца хрен заметишь. А у нас, Коля, времени совсем нет. Пока они тут не очухались, мы с тобой по-быстрому ноги в руки и до лесу. Бери давай винтовку, автомат свой. Часа два, думаю, у нас еще есть. Дохромаем как-нибудь…

* * *

Лейтенант ошибся. Два часа им, конечно, не дали. Уже через час со стороны деревни послышались заполошные крики и еще через десять минут на заснеженном поле появились темные фигурки преследователей. Метель давно уже прекратилась, небо начинало потихоньку светлеть, и полицаям не составило особого труда понять, где искать беглецов — цепочка следов ясно указывала направление.

— Все, командир. Кажись, отбегались, — тяжело вздохнул Бойко, оглядываясь назад. Лейтенант почти висел на его плече и все еще пытался идти самостоятельно.

— Что…там?

— Бегут ироды. Минут через двадцать здесь будут. Жаль, до леса-то всего ничего осталось.

— Вперед, Коля…вперед, — натужно дыша, прохрипел танкист. — В лесу… в лесу их встретим.

Добравшись до опушки, партизаны упали в снег возле высокой березы и еще какое-то время лежали, приходя в себя от последнего судорожного рывка. Спустя минуту Николай приподнялся и поглядел в сторону деревни.

— Да-а. Человек пятнадцать. Хорошо хоть, что мы по старым следам пошли. Тут слева и справа снег глубокий — хрен обойдешь. Так что в лоб попрут, — Николай повеселел и подмигнул лейтенанту. — Ничего, Николаич. Мы еще повоюем. Кровью гады умоются.

— Эх, Коля, Коля. Ничего мы тут не навоюем одним рожком и десятью патронами. Видишь, светает потихоньку. Сам же говорил, эсэсовцы к утру будут. Так что зажмут нас здесь, а как патроны кончатся, так и все, возьмут нас… тепленькими, — командир грустно посмотрел на Бойко, потом протянул руку к трехлинейке. — Ты мне винтовку-то оставь. И патроны все… А сам иди. Ты быстро дойдешь.

— Командир, ты что? Да за кого ты меня держишь? Да чтоб я, да товарища? Да я, б…

— Красноармеец Бойко! — жестко прервал бойца лейтенант. — Это приказ. Ты. Должен. Дойти. До бригады. Тебе все ясно? Тогда выполняй.

— Есть, товарищ лейтенант. Но… товарищ лейтенант. Ну не могу я так!

— Понимаешь, Коля… не дойдем мы. Вдвоем не дойдем. Немцы… не сунутся немцы сегодня в лес, а уж полицаи тем более. Задержу я их, уж как смогу, так задержу. А ты… ты уйдешь, ты сможешь, я знаю. Так что давай, боец, вперед. И… не поминай лихом.

Лейтенант отвернулся, проверил затвор у винтовки, а потом принялся деловито раскладывать патроны на куске коры от старой березы. Николай немного постоял, глядя на командира, затем резко развернулся и быстро пошел вглубь леса, с непонятной злостью отбрасывая свисающие на его пути ветки деревьев.

* * *

— Ну что, постреляем немного, — пробормотал лейтенант, выглядывая из-за корней. — Давно я уже так не стрелял. Жаль только, что не из танка. Уж тогда б мы повеселились…Ну, ты первым будешь…

Хлопок выстрела. Есть. Черные фигурки попадали на землю. Одна из них, видимо, уже не встанет. Выстрел. Крики команд, переползания. Крайняя фигурка вскочила, бросилась вправо и увязла в снегу по пояс. Александр тщательно прицелился, выстрелил. Черт, мимо. Ниже брать надо. Еще один выстрел, еще… Попал. Фигурка взмахнула руками и, переломившись пополам, скрючилась в сугробе. Остальные открыли беспорядочную стрельбу.

Танкист сполз вниз, перезарядил винтовку. Выглянув из-за березы с другой стороны, он увидел, что полицаи короткими перебежками пытаются подобраться поближе.

— А вот это нафиг, ибо нефиг, — лейтенант, почти не целясь, дважды выстрелил в сторону противника. И, как ни странно, опять в кого-то попал — истошный крик, переходящий в хрипение, был хорошо слышен в морозном воздухе.

Еще один полицай рванул в сторону, теперь уже в левую, и также провалился в сугроб. Несколько минут, пока он выбирался обратно, Алесандр не стрелял. Двое, поддержанные огнем остальных, бросились вперед. Выстрел, мимо. Затвор. Еще выстрел. Один из бежавших, подволакивая ногу, отползает назад, второй укрылся за снежным заносом.

Так, последний патрон. Хотел, хотел лейтенант оставить его для себя, но, видать, не судьба. Бывший танкист отчетливо понимал, что чем дольше он будет здесь лежать, тем больше шансов будет у Бойко добраться живым до бригады.

— Эй, мужики, — раздался крик со стороны поля. — Хорош стрелять. Глядишь, живыми останетесь.

"Решили поговорить? Ну что ж, поговорим".

— Ага, живыми. Так я вам и поверил.

— Да вы не ссыте. Мы вас, хлопцев, только попинаем немножко и все. А там, может, и в самооборону к себе возьмем… Ну? Чего молчите?.. Ну как знаете…