постоянно подчеркивал, что практически все результаты своего изучения литературы46 он осмыслил по-своему. Так, в «Беседах», состоявшихся в конце 1923 года между Гитлером и Дитрихом Эккартом, в которых Ленин уже в заголовке брошюры назывался евреем, говорится, например, что уход из Египта племени Иосифа под предводительством Моисея стал следствием коварного заговора евреев против египетской правящей элиты, а сам Моисей был первым вождем большевизма (страница 6 и далее), при этом Гитлер ссылается на книги пророков Исайи (19.2 до З47) и Моисея (2-я книга, 12.3848).

Хотя Гитлер считал своими учителями не слишком многих писателей, исследователей, поэтов и мыслителей и составил свои представления как из общепризнанных, так и из, однозначно, оспариваемых теорий, можно считать, что к моменту написания «Майн Кампф» список создателей образа мира в его голове, включающий значительных представителей истории духа, начиная со стоиков, довольно обширен. Если говорить только о нескольких самых значительных именах XIX столетия (не касаясь сфер религии и церкви, техники и военного дела), духовным наследником которых Гитлер оставался до конца, то источниками его представлений и (частично) также формулировок можно назвать49: Томаса Мальтуса (1766–1834), Карла фон Клаузевица (1780–1831), Артура Шопенгауэра (1788–1860), Чарлза Дарвина (1809–1882), Грегора Менделя (1822–1884), Роберта Хамерлинга (1830–1889, с которым Гитлер, кроме того, состоял в родстве), Альфреда Плетца (1860–1940), Вильгельма Бельше (1861–1939), Остина Стюарта Чемберлена (1855–1927), Эрнста Хэкеля (1834–1919), Гюстава ле Бона (1841–1931), Зигмунда Фрейда (1856–1939), Рудольфа Кьеллена (1864–1922), Уильяма МакДугалла (1871–1938), Свена Хедлина (1865–1952), Фритьофа Нансена (1861–1930), Ханнса Хербигера (1860–1931) и Александра фон Мюллера (1882–1964).

Основой представлений, определяющих «лицо» «Майн Кампф», наряду с болезненным биологическим антисемитизмом и извращенным псевдокатолицизмом биологизма, являются в решающей степени религиозно воспринятый монотеизм и антицерковный вульгарный либерализм. Утверждение Гитлера в «Майн Кампф», что его духовная позиция еще до 1914 года в основном была выстроена, не совсем соответствует действительности. То, что добавилось к ней уже после так называемой «венской школы», изменило именно его особо негативные центральные представления — антисемитизм и теорию о роли войны в рамках политики, определяемой расовой идеологией, таким образом, что его мировоззрение в период 1922–1924 годов уже резко отличалось от идеологии и взглядов многих политиков того времени, осуждавшихся за крайний правый радикализм50.

Читая книгу «Майн Кампф», не слишком трудно обнаружить важнейшие источники, использованные Гитлером для формулирования своего взгляда на пропаганду: Ле Бон «Психология масс» (2-е издание, 1912) и МакДугалл «Коллективный разум» (Кембридж, 1920). То, что он хорошо знал труды обоих авторов, подтверждается информированными и компетентными свидетелями51. Многие выражения в «Майн Кампф»52 свидетельствуют о том, что Гитлер не только читал и помнил Ле Бона и МакДугалла, но и последовательно использовал их взгляды. Частью того, что Гитлер называл пропагандой НСДАП и что он осуществлял в политическом обиходе, стала точно организованная, детально отточенная реализация научно обоснованного Ле Боном и МакДугаллом пренебрежения массой.

Его высказывания о пропаганде, несомненно, принадлежащие к крупнейшим «достижениям» Гитлера в «Майн Кампф», даже при условии, что он не сообщал ничего принципиально нового, а, наоборот, в самом существенном, последовательно придерживался научно обоснованных представлений Ле Бона и МакДугалла, показывают две веши: Гитлер обладал способностью образного преобразования воспринятых научных знаний и возможностью действенно применять их в практической политике, раскладывая на составные части и ловко модифицируя их. Хотя он и заявлял, что его утверждения о пропаганде, которую он красноречиво называл «подлинно страшным (оружием. — Примеч. авт.) в умелых руках»53, являются результатом его анализа английской пропаганды во время войны, это в лучшем случае соответствует лишь небольшой доле правды. Его утверждения, дополненные резкой критикой действий германского военного командования и правительства во время Первой мировой войны, в основном явились результатом его размышлений и намеком на его готовность, в отличие от германского руководства, «учиться другому». Его рассуждения о (военной) пропаганде в 6-й главе 1-го тома начинаются с заявления:

«При моем внимательном отслеживании всех политических процессов, я особенно интересовался работой пропагандистских служб. В них я видел инструмент, которым с примерной ловкостью овладели как раз социалистическо-марксистские организации и они сумели использовать этот инструмент. При этом я уже рано понял, что правильное применение пропаганды является подлинным искусством, которое для буржуазных партий было и останется, практически, незнакомым. Лишь христианско-социальное движение, особенно во времена Люгера, с определенной виртуозностью использовало этот инструмент и, благодаря нему, достигло очень многих успехов.

Но какой огромный результат может дать правильно примененная пропаганда, видно только во время войны. Жаль, что и здесь приходится изучать опыт другой стороны, потому что у нас в этом отношении успехи более чем скромные. Один лишь полный провал всей германской разведки, который, особенно, бросался в глаза любому солдату, вызвал во мне желание глубоко вникнуть в вопросы пропаганды"54.

Как и вообще при своем изучении литературы, в этой связи Гитлер подчеркивал тот факт, что он «бесконечно много учился», с усердием, о котором он в пропагандистских целях рассуждал: «Впрочем, в головах тех, кто должен был бы честно учиться этому, время бесследно прошло мимо; с одной стороны, они считают себя в этой сфере слишком умными, чтобы учиться чему-то новому, с другой — не имеют достаточно воли для этого». Так, он, отвечая далее на вопрос, также сформулированный в «Майн Кампф», «была ли у нас» во время войны «пропаганда вообще», отвечал: «Нет… Все, что практически делалось в этом направлении, было с самого начала так… фальшиво, что… иногда… приносило вред. Неудачная по форме, психологически фальшивая по существу; выводом из сказанного должно стать внимательное исследование германской военной пропаганды»55.

В этом месте Гитлер начинает восхвалять свое понимание пропаганды56 и методов массового внушения, и становится ясно, какие духовные отцы стоят за его объяснениями. Его вопрос, «к кому… следует обращать пропаганду… — к научной интеллигенции, или к менее образованной массе»57 выдает присутствие на заднем плане Ле Бона и МакДугалла58, — это убедительно показывает его ответ. Пропаганда «всегда должна быть обращена к массе!», говорится в книге Гитлера.«Что касается интеллигенции, или того, что сегодня, к сожалению, часто так называют, то ей нужна не пропаганда, а научное обучение59. А по своему содержанию пропаганда имеет столько же науки, сколько искусство плаката, используемое в пропаганде. Искусство плаката заключается в умении изобразить в форме и цвете то, что привлечет внимание массы. Плакат, призывающий посетить художественную выставку, должен внушить представление о высоком уровне выставки; чем больше это удастся ему, тем выше искусство самого плаката. Плакат должен давать массе представление о значении выставки, но ни