не связана. Судорожно прикрываю ладонями грудь, оглядываюсь в поисках хоть какой-нибудь одежды или тряпки. Под руку попадается только кухонное полотенце. Хватаю его и наматываю на себя, будто это может что-либо исправить.

Алекс удивлен. Он поворачивает голову и замечает Михаэля. Теперь ему становится понятно, отчего я так странно себя так веду.

– Как ты сумел открыть запертую дверь?

– Ключами.

Они смотрят друг на друга так, словно заклятые враги. Прячусь в угол, хочу исчезнуть, раствориться в темноте, проснуться от этого кошмара, которое несколько мгновений назад совершенно таким не казалось. Даже, напротив, я была не прочь продолжить. Но реальность быстро приводит в чувство. Мне нужно не продолжение, а хороший психотерапевт. С мужчинами все ясно: они думают членами. А вот я больная. Точно.

– А, понял. Ты явился отдать ключики? Положи на полку и проваливай.

– Я вернулся, чтобы как следует объяснить тебе, что чужое трогать нехорошо! – Михаэль буквально взрывается от слов Лекса и делает к нему пару шагов. Даже не успеваю пикнуть: мужчины цепляются друг за друга и трясут. Надо убираться отсюда и вызвать полицию… Делаю резкий шаг в сторону и задеваю старинную этажерку, заполненную вазами и статуэтками. Коллекция, которую собирала несколько лет, с диким грохотом летит на плиточный пол. Вдребезги. Шарахаюсь от неожиданности, наступаю на острый осколок и меня пронзает дикая боль.

– Ай! – взвизгиваю непроизвольно, меньше всего сейчас хочу привлечь на себя внимание двух разъяренных мужчин.

Ругань и возня резко затихают. Буквально ощущаю взгляды обоих.

– Что там?!

– Стой на месте. Не двигайся, – Михаэль выпускает Алекса и делает шаг ко мне. Лекс толкает его боком и тоже идет в мою сторону.

Вместо того чтобы замереть, инстинктивно отступаю, позабыв про боль. Но она напоминает о себе уже в другой ноге. В палец впивается новый осколок, поменьше.

Чертова ваза!

– Уиии, – тихо пищу, пытаясь устоять и не упасть, чтобы окончательно разодрать себе руки и ноги.

– Дина, когда тебе говорят стоять, нужно слушаться! – цедит рассерженный Михаэль.

Алекс опережает его, подбегая по осколкам, давя их подошвой дорогих туфель. Они издают хруст, а я всхлипываю. Больно.

Он оказывается рядом чуть быстрее Михаэля и подхватывает меня на руки.

– Ногу повредила?

– Где больно?

– У нее кровь хлыщет, а ты спрашиваешь, где больно.

– На кровать неси, умник! Надо обработать.

Их перепалка продолжается, но уже на словах.

– Нет! Не на кровать! – пугаюсь.

– Тише, не бойся, – Михаэль пытается успокоить. Но я слишком взвинчена и к тому же острая боль в обеих ногах окончательно добивает.

Снова всхлипываю тихо, чтобы никто не услышал.

– Давай сюда, – резкий свет в комнате заставляет зажмуриться. Меня осторожно располагают на матрасе. А я так и прижимаю к себе кусок тряпки-полотенце.

Михаэль садится на колени передо мной и аккуратно берет меня за пятку. То же самое делает и Алекс, но уже с другой ногой. Хорошо, что не тянут в разные стороны, а то так и порвать меня недолго.

Улыбаюсь сквозь слезы. Эта странная забота с их стороны… глупо или приятно? Пока не могу понять.

– Ай! – вскрикиваю.

– Прости. Надо было убрать кусок стекла. Где у тебя аптечка?

– В ванной. Ящик над раковиной.

Алекс бросает на Михаэля предупреждающий взгляд и выходит, оставляя нас в спальне. Наедине.

Не могу смотреть ему в глаза.

– Здесь чисто, но нужно обработать. Сильно болит?

– Терпимо.

Михаэль нежно проводит пальцами по моей лодыжке, заставляя мурашки разбегаться и прятаться. Спасаться от его нежных рук.

– Перестань, пожалуйста… – тихо прошу.

Михаэль не отвечает, отодвигается. Оставляет мою ногу в покое. Алекс возвращается с лекарством и пластырем.

– Потерпи, будет щипать.

Сжимаю зубы, стараясь не стонать. Больно.

Михаэль молчит. Он недоволен тем, что я его оттолкнула. Алекс подливает масла в огонь тем, что начинает меня отвлекать от неприятных ощущений.

– если подуть, то болеть не будет, – обещает и обдает прохладным дыханием кожу стопы. Не успеваю сообразить и убрать ногу. Михаэль разворачивается и выбегает из комнаты, хлопая дверью.

– Какие мы гордые! – передразнивает его Лекс, а я дергаю ногой.

– Спасибо, достаточно. Дальше я справлюсь сама, – натягиваю до носа одеяло. Плевать, что простыни перепачкаются кровью.

– Уверена? Давай я пластырем заклею или перебинтую?

– Не надо.

Встает, скрещивает руки на груди. Не знаю, что у него на душе, о чем думает. Решаю за него.

– Уходи, – делаю паузу, но тут же добавляю: – и Михаэля забирай. Уезжайте вместе. Ключи на полке. Пусть оставит.

– Разве не хочешь, чтобы я остался? – поднимает бровь. Отрицательно качаю головой.

– Все что случилось было ошибкой. Мне стыдно, что я дала слабину. Больше такого не повторится.

Лекс стоит не шевелясь. Слышу, как в прихожей хлопает дверь. Михаэль ушел.

– Не уверен, что это было ошибкой, – шипит Алекс. На его лице отражается недовольство. А чего он ждал?! Что я приглашу его к себе в постель на "долго и счастливо"?!

– Проваливай, Алекс! Что тебе неясно?!

Он не отвечает. просто разворачивается и, следуя примеру друга, уходит, еще громче хлопнув дверью. Вздрагиваю. Меня бросает в дрожь. Даже одеяло не помогает согреться. Больно. Но не от осколков, не от ран на изрезанных ступнях. Ноет где-то в области сердца. Но я поступила правильно. Они не могли остаться оба. Это противоестественно!

20

Открываю дверь офиса с неприятным волнением. Еще несколько дней назад я даже подумать не могла, что все так круто изменится.

В коридоре бардак. Меня несколько раз чуть не сбили с ног какие-то люди в рабочей одежде. Прохожу, осматриваясь. В производственных помещениях царит суматоха. Все бегают, что-то обсуждают. Вижу запакованные станки, оборудование. Грузчиков.

– Что происходит? Куда вы все это несете? – хватаю за локоть одного из рабочих.

– На помойку.

Отвечает, продолжая тащить куда-то то, что принадлежит нашей фирме.

– Кто отдал распоряжение?! – спрашиваю у начальника производства, который попадается на пути.

– Директор.

– Савелий Петрович?! – поднимаю брови, окончательно сбитая с толку. Он что, вернулся и ничего не сказал?!

– Нет. Александр Германович.

– Кто?! – переспрашиваю.

– Новый директор. На совещании же об этом говорили… – делает круглые глаза. – А, точно! Вас не было… – хмыкает. – В следующий раз придете, а тут голые стены. И людей нет, – не слишком любезно говорит. Мне неприятно слышать такой тон, к тому же я вообще не понимаю, по какому праву Алекс наводит свои порядки. Пусть у него есть бумаги, но они не несут никакой юридической силы.

Оставляю без комментариев нелестный выпад в свой адрес и уверенным шагом иду искать нового «директора». Германович значит… Ну, ну.

Ни у себя, ни в кабинете дяди его не оказывается. Отмечаю, что