Как что-нибудь выясните, сразу сообщите. Оставьте записку в моём кармашке, чтобы на неделе я мог просмотреть. Детали сообщу чуть позже. Заранее благодарен.

Может, вы красивая девушка, и мужчины платят большие деньги за то, чтобы на вас взглянуть. Иногда на обнажённую, иногда нет. Иногда вы даёте повод, иногда нет. Может, просто улыбнулись ему, подавая коктейль или пока ждали лифт. Так или иначе, теперь он знает, где вы живёте, где работаете и номер телефона. Неделю назад исчез ваш кот, а в полиции говорят, записка «Заберу тебя на тот свет» вовсе не означает угрозу жизни, тем более доказательств того, что написал её именно он, нет.

Вывод: вам нужно сделать документы на другое имя. Если будете осторожны и аккуратны, комар носа не подточит.

Я всегда осторожен и аккуратен. Свидетельство о крещении могу подделать за полчаса. Бланки покупаю оптом в церковных лавках восточного Лос-Анджелеса, искусно состариваю бумагу и подписываю именем недавно скончавшегося священника. Аффидевит о достаточном основании — за пять минут; служебное удостоверение, пропуск и студенческую карточку — в среднем за два с половиной часа. Международные водительские права — два часа восемнадцать минут работы плюс бумага, гранулированный перлит, хлопковое волокно, фото на паспорт и специально приготовленные резиновые печати.

У меня целых три обувные коробки с образцами. Одно время ходил в бар и собрал целую коллекцию конфискованных водительских прав. Кто-то просто отдавал удостоверение личности с красными глазами на фотографии или неправильно написанным адресом. Немецкие водительские права (бюро находок голливудского агентства автобусных туров) — три часа. Разрешение на трудоустройство в Великобритании (просроченное, из мэрии Уэствуда) — девяносто минут. Поездки в аэропорт принесли целую кучу удостоверений, жетонов и беджей, элементарно отделявшихся от карманных клапанов.

— Простите, никто не находил удостоверение Западнотихоокеанской транспортной компании?

— Вы Рик?

— Угу, спасибо большое.

В любом музее, национальном парке или сетевом ресторане есть бюро находок. Сорок процентов туристов — англичане, двадцать — немцы. Действую наудачу: «Я звонил сегодня по поводу утерянного бумажника», и тягучий английский акцент делает своё дело. При самом удачном раскладе девушка из другой смены передала парню из этой смены, а он ещё кому-нибудь. В результате затурканные менеджеры и официанты даже не смотрят на фотографию и не способны отличить британский акцент от австралийского, новозеландского или южноафриканского. Иногда сами помогают, задавая наводящие вопросы: «Ваша группа была здесь вчера вечером, вы в углу сидели, да?» или «Вы мистер Пирс?». А потом без колебаний отдают чужой кошелёк. Мой вид внушает доверие.

Иногда, одевшись поприличнее, иду в четырёхзвёздочный отель. «Я выехал сегодня утром, багаж оставил у вас в камере хранения, а сейчас срочно нужны туристские чеки». Квитанцию менеджеры никогда не спрашивают и не смотрят, какой чемодан я беру.

В моей коллекции паспорта четырнадцати стран, водительские права из восьми, разрешения на трудоустройство из девяти, аффидевиты, грин-карты, пропуска, фотографии на паспорт, регистрационные карточки, свидетельства о рождении и вакцинации и даже паспорт индейца.

* * *

Эксперт снимает очки и трёт глаза. Они у него отёкшие, маленькие, усталые. Кладёт ручку на стол и рассеянно спрашивает:

— Вы живёте половой жизнью?

* * *

Кровь из пореза тёмно-красная, блестящая, густая, но после попойки становится жиже.

В начале марта Кеара ездила в Сан-Диего повидаться с сестрой. Андреа совсем недавно прилетела с Восточного побережья, осенью собиралась поступать в аспирантуру и хотела встретиться с Кеарой, прежде чем начнёт работать. Три дня я наводил порядок в новой квартире и переписывал счета на своё имя: арендодатели и коммунальщики творческих людей не любят, им регулярную оплату подавай. Кеара была актрисой, хотя чаще работала в баре. Я надеялся, что она позвонит, но подруга делала это в основном для проверки. Соловьиная трель подняла среди ночи: звонок, молчание и короткие гудки, когда я сказал: «Алло, Кеара?»

У старьёвщиков и в дешёвых китайских магазинах каминных решёток не нашлось, зато на стройке в трёх кварталах от нас я набрал целую охапку сочащихся смолой досок. Сучки, сухая гниль и пузырьки смолы выпирали из пустот, словно коросты и наплывы от запущенного кожного заболевания. Ржавые гвозди без шляпок, отслаивающиеся пластами лак и краска не помешают развести огонь, и девушка получит романтику и тепло, пусть даже в Калифорнии не зима, а одно название.

Кеара вернулась, мы вместе приняли душ, перекусили едой из китайского ресторанчика, однако, недоев, оставили на кухонном столе. Я пил пиво, а Кеара решила сполоснуться. Она выскочила за полотенцем, и я отодвинул занавеску, чтобы поставить в раковину холодное пиво. Соскользнув с влажной поверхности, бутылка разбилась, по полу растеклась коричневая пена, а я, выходя из ванной, ухитрился порезать ногу. Красная кровь, щедро разбавленная водой из душа, растекается по белой керамической плитке и, кружась в водовороте, стекает в дренаж. Красиво, как в фильме «ужасов»!

Мокрый, я растянулся на коврике перед камином, где занимались доски, а Кеара обрабатывала рану салфетками, пропитанными каким-то спиртовым раствором (боже, снова этот запах!). Обнажённая, она сидела на корточках; при каждом движении на животе образовывались складки, каштановые кудри свесились на лицо, на плечах веснушки, на ключице родинка, мелькающая в отблесках пламени. Распутин устроился на диване — никак не может привыкнуть к новому дому, морщится от дыма, прислушивается к голосам.

Наконец перевязка окончена. Я глотнул холодного пива и хотел встать, но Кеара, легонько коснувшись моего плеча, вернула на коврик. Поцеловала мои глаза, губы, скользнула вниз. Надо же, будто бабочка по мне порхает! Я потянулся было к ней… Кеара, продолжающая исследовать мои бёдра и ноги, оттолкнула.

Если я пытался привстать, она останавливала меня, закрывала мне глаза, садилась верхом и ритмично двигала бёдрами. Если я шевелился, она замирала.

— Ш-ш, тихо, — шептала она. Я чувствовал её движения, тепло пламени, ласкающего лицо, руки, грудь.

Прикоснулся к нежной коже Кеары, но она снова меня оттолкнула. Вверх-вниз, по кругу, восьмёркой, не спеша, ме-е-едленно.

Правый бок окончательно испёкся. Я сел, крепко её обнял и после недолгой борьбы оказался сверху. Всё это время я думал только о ней. Девушка молчала: ни слова, ни звука, лишь мягкое потрескивание пламени.

Мы двигались медленно, очень медленно. Прильнув к Кеариной шее, я вдыхал её запах и слышал шелест дыхания. Мысли, пульс, текущая по жилам кровь — всё замерло, сосредоточившись в чреслах. Нужно остановиться, иначе кончу первым или, не дай бог, сознание потеряю. Всё, больше не могу сдерживаться… Я весь напрягся, когда из какого-то глухого дупла брызнула живица, раздался треск. Одна-единственная. Крошечная. Искра. Описав дугу, взмыла в воздух, и в самую неподходящую из всех возможных секунду в левое бедро вонзилась раскалённая добела игла. Я пытался побороть боль и сосредоточиться на оргазме, я пытался сдержать оргазм и отрешиться от боли. Не удалось ни то, ни другое: оргазм вместе с болью пронзил мозг и сердце; я видел лишь Кеарино лицо и мозгом костей чувствовал шёпот Бога.