– Это было здорово. – Маша вертела в руках билеты. – А что такое «абракадабра»?

Данила тряхнул головой, отгоняя наваждение, и повернулся к Маше:

– Древняя магическая формула.

– Правда?

– Да. Если быть более точным, то это древнее арамейское заклинание, способное с помощью слов создавать предметы из ничего. Оно так и переводится – «творю словом».

– Так волшебство происходило по-настоящему? – зачарованно спросила Маша.

– Возможно, – улыбнулся Данила, – когда-то так и было. Ведь даже в Библии написано: «В начале было слово…» Правда, потом заклинание поменяли.

– Почему? – Юлий допил чай и отставил чашку.

– Потому что фокусниками вплотную занялась инквизиция. Если вы помните, инквизиторы уничтожали любую угрозу, которая только могла принести вред Римской церкви: катары, тамплиеры, масоны… Но самым известным противником, о котором помнят и в наши дни, были, конечно, колдуны и ведьмы.

– А фокусники тут при чем? – не поняла Маша.

– Фокусники попали в разряд опаснейших колдунов, разговор с которыми был в те годы короткий – на костер, и все дела. По этой причине бродячие фокусники всеми силами старались доказать, что делают свои чудеса не с помощью дьявола. Показывая очередной трюк, они осеняли себя крестным знамением, упоминали имя Иисуса Христа и говорили фразы, взятые из Библии. Например, такую: «Хок эст корпус меум» – «Сие есть тело мое», которую говорили священники при выносе святых даров. Естественно, за прошедшие века смысл этой латинской фразы забылся, и «Хок эст корпус меум» превратился в «хокус-покус», что во многих языках означает иллюзионный трюк. А на наших землях «хокус» трансформировался в «фокус». Вот так. Я вас не утомил своим рассказом?

Маша зачарованно молчала, Юлий тоже не перебивал и внимательно слушал. Данила поднялся:

– Я, пожалуй, пойду.

– Сидите, сидите! – Мария тоже вскочила.

– Благодарю, но уже поздно. У меня завтра последний день перед выступлением, надо выспаться.

– Тогда я вызову такси, – вздохнула хозяйка и пошла за телефоном.

Юлий проводил ее взглядом и тихо сказал:

– Спасибо. А то она меня совсем замучила: «Пойдем в театр, пойдем в кино…» Сам понимаю, что она права, но с моей работой… А тут я артиста домой притащил, да еще какого!

– Я вызвала, через пять минут будет. – Маша вернулась, и старлей, подумав, сказал:

– Мы обязательно придем послезавтра.

Omne ignotum pro magneifico[2].

Тацит

– Скажите, в мире нет волшебства? Сделайте так, чтобы оно появилось, и люди будут носить вас на руках.

Г. Гаррисон. Стальная Крыса на манеже

– Волнуешься? – Петр Зиновьевич на миг оторвался от регулировки подъемной машины и бросил внимательный взгляд на бывшего ученика.

– Конечно, – не стал скрывать Данила. Он вытащил из кармана плоскую фляжку и сделал глоток своего любимого «Камю».

– Смотри не переборщи, – недовольно буркнул Мастер, от которого не укрылось это движение. – Еще свалишься со сцены.

– С одного глотка ничего не будет, – успокоил Данила.

Его охватил легкий мандраж с момента пробуждения в день премьеры, и перед самым началом он решил позволить себе немного коньяка.

Данила немного отодвинул занавес. Зал был забит под завязку, хотя до начала оставалось еще двадцать минут.

– Полный зал, – сообщил он Наталке.

– А ты сомневался? – Она придирчиво осмотрела свой модерн-балет: ребята были одеты в блестящие черные костюмы и выглядели довольно стильно. Сам Данила, уже облаченный в черный замшевый костюм, одернул вниз длинный пиджак и поправил манжеты белой шелковой рубашки.

Сцена обязывает быть подтянутым и аккуратным, а шикарный костюм – безукоризненно держаться на сцене. Лишние детали здесь неприемлемы, они отвлекают зрителя и не дают ему сосредоточиться на трюках, которые показывает фокусник. То же и с реквизитом. Он должен выглядеть строго и дорого, но не раздражать зрителя обилием ненужных деталей.

Ребята начали разминку, а Ирочка, заметившая волнение иллюзиониста, решила его поддержать:

– Вы самый лучший фокусник на свете, все у вас получится.

Он с благодарностью посмотрел на нее, а Ира, подмигнув и сжав его руку, побежала разминаться. Данила уже давно заметил, что пятнадцатилетняя ассистентка неровно к нему дышит.

– Я пройдусь, – сказал Данила, и Мастер обеспокоенно оглянулся.

– Тебя не должны видеть до начала.

– Я на черный выход, – пояснил Данила.

Он обошел костюмершу, развешивающую сценические костюмы, которые предстояло менять ребятам по ходу выступления, и вышел в пустынный коридор. Мимо пролетела вездесущая Наталка. Последние сорок минут она носилась по театру от светооператоров к звукорежиссеру, проверяя каждую мелочь. То ласково улыбаясь, то грозно хмурясь, она давала последние наставления, но потом, решив не ограничиваться этим, продублировала все действия подробным списком и раздала каждому по бумажке.

– Ты куда? – Она на миг притормозила.

– Сейчас вернусь.

Он вышел на улицу и столкнулся с невысоким мальчишкой.

– Добрый день, – смущенно сказал пацан, и Данила узнал давешнего беспризорника. Сейчас на нем был видавший виды свитер грубой вязки и поношенные джинсы. Видимо, это был самый лучший наряд, который нашелся у него в гардеробе.

– Привет, Витя, ты чего здесь стоишь?

– Меня не пускают. – Пацан шмыгнул носом.

– А билет где?

Мальчишка отвел взгляд. То ли потерял, то ли продал, а потом решил все-таки прийти…

– Пошли. – Данила засунул так и не прикуренную сигарету обратно в пачку и открыл двери.

– Он со мной, – сказал он начавшему было подниматься вахтеру, и тот с недовольным видом плюхнулся обратно на затертый стул. Краем глаза Данила заметил, как пацан показал дядьке язык.

– А вы здесь работаете? – спросил мальчишка, с интересом оглядываясь по сторонам.

Данила завел его на балкон, где сидели родители ребят из балета Наталки. Поздоровавшись, он обратился к Витьку:

– Будешь отсюда смотреть.

Витька смог только восторженно кивнуть, расширившимися глазами поедая своего покровителя.

* * *

– Третий звонок! – предупредила Наталка и выстроила ребят в шеренгу возле пока еще закрытого занавеса. По громкоговорителю попросили отключить телефоны, а также не пользоваться камерами и фотоаппаратами.