Джон Мейнард Кейнс, или борьба с финансовым капиталом

Третий том жизнеописания Джона Мейнарда Кейнса – великого английского экономиста – увидел свет в 2002 году. Удивляет слишком оборонительная интонация, прозвучавшая в предисловии к этому американскому изданию. Предисловие написал Роберт Скидельски – английский экономист и известный биограф Кейнса. Скидельски возражал против обвинений, выдвинутых в его адрес другим известным экономистом Брэдфордом Делонгом, будто он, Скидельски, подпал под «влияние странной и даже зловещей секты британских консерваторов-империалистов»1. Версия, которую отстаивает Скидельски, вкратце такова: во время Второй мировой войны Великобритания на самом деле вела две войны. На фронтах первой – страна, возглавляемая Уинстоном Черчиллем, сражалась с нацистской Германией, на фронтах второй – с Америкой. «Вторую войну», проходившую между союзниками, возглавил Джон Мейнард Кейнс. Скидельски считает, что для США второй целью после основной – разгрома держав гитлеровской коалиции – являлось уничтожение Британской империи. «Черчилль сражался с нацистской Германией за сохранение Британии и ее имперских территорий; Кейнс бился с США за сохранение Британии как Великой державы. Войну с Германией Британия выиграла, но при этом истощила свои ресурсы до такой степени, что обрекла себя и на отказ от имперских амбиций, и на утрату великодержавного статуса»2.

Аргументация всех участников спора была довольно запутанной, и в этом нет ничего удивительного, ведь на переговорах в Бреттон-Вуде (1944) главный партнер Кейнса со стороны Соединенных Штатов почти наверняка передавал информацию Советскому Союзу – им был Гарри Декстер Уайт [14]. Однако версия, предложенная Скидельски, не оставляет сомнений: США и Великобритания тихо сцепились в титанической борьбе за финансовое господство. В конце концов два экономических конкурента достигли договоренности, правда, случилось это лишь спустя много лет после окончания войны. Такое станет возможным, как я покажу в следующей главе, благодаря созданию современной системы офшоров. В настоящей главе речь пойдет о мире, сложившемся сразу после войны, – о международной финансовой системе, спроектировать которую помог Кейнс. Она предусматривала, с одной стороны, тесное сотрудничество между национальными государствами, с другой – строгий контроль над их взаимными потоками капитала. В известном смысле, финансовая модель Кейнса – полная противоположность нынешней либеральной офшорной системы – при всех своих ошибках принесла огромный, поразительный результат.

Кейнс имел довольно сложный характер – впрочем, это явление вполне обыкновенное для человека, сумевшего добраться до вершин мировой политики. Его жизни с лихвой хватило бы на двадцать человеческих судеб. Стареющий Альфред Маршалл, который был ведущим экономистом своего поколения, прочитав работу молодого Кейнса, сказал: «Истинно говорю вам, что нам, старикам, пора повеситься, если молодые люди способны излагать свои мысли так откровенно и преодолевать столь большие трудности с такой завидной легкостью». Кейнс впервые заставил громко заговорить о себе в 1920-м, когда появилась его книга «Экономические последствия Версальского мира» («The Economic Consequences of the Peace», 1920). С провидческим даром он предлагал ряд мер, которые могли бы радикально изменить послевоенный политический ландшафт. Кейнс возражал против наложения на Германию, проигравшую Первую мировую войну, огромных контрибуций, поскольку они могут окончательно развалить ее экономику, а заодно – разрушить всю Европу. Последствия подписанного мирного договора, предупреждал он, будут ужасны: «Этот мир возмутителен, невозможен и не в состоянии принести ничего, кроме новых несчастий»[15]. Кейнс оказался прав: именно новый передел и политический кавардак в послевоенной Европе и привели к власти Адольфа Гитлера, заложив фундамент Второй мировой войны.

Вскоре Кейнс занялся спекуляциями на международных валютных и товарных рынках. Его очень заинтересовал вопрос крайней нестабильности рыночных цен. Он отказался от использования растлевающей инсайдерской информации, хотя именно она стала двигателем финансового бума 1920-х годов. Кейнс действовал иначе: вооруженный поистине энциклопедическими знаниями о финансовых системах, прекрасно разбиравшийся в закоулках международной политики, проанализировавший все финансовые неврозы и предрассудки, с которыми ему приходилось иметь дело, он с головой нырнул в исследование балансовых отчетов разных фирм и их статистических показателей. На финансовые документы он мог тратить не более получаса в день и занимался ими по утрам, лежа в постели3. Об изучении статистических данных Кейнс писал, что «ничего, кроме секса, не может быть столь же захватывающим»4. Сначала благодаря своим исследованиям он нажил целое состояние; потом он, правда, почти все потерял. Но банкротство не прошли даром – Кейнс извлек хороший урок, испытав на себе, что такое иррациональное поведение рынка.

Годы спустя, одновременно с возведением здания своей экономической концепции, воплотившейся в знаменитой книге «Общая теория занятости, процента и денег» («General Theory of Employment, Interest and Money», 1936)[16] – ставшей за прошедшее столетие, пожалуй, самым мощным учебником по экономике – Кейнс построил в Кембридже за собственные деньги театр, а при нем открыл ресторан. Он собирал ресторанные счета и нераспроданные театральные билеты, сопоставлял доходы ресторана с посещаемостью театральных представлений, на основе этих данных вычерчивал кривые успеха и неудач – и благодаря такому невероятному анализу сумел добиться впечатляющего профессионального и коммерческого успеха. Его женой стала русская балерина. Чем только ни занимался Кейнс: он был весьма уважаемым искусствоведом, государственным чиновником, на голову превосходившим коллег, дипломатом, необычайно энергичным редактором экономических журналов. пишущим журналистом, чьи статьи оказывали мощное влияние на курсы валют. О его работе по теории вероятностей («Трактат о вероятности») эрудит и философ Бертран Рассел отозвался так: ее «невозможно хвалить сильнее, чем она того заслуживает», добавив, что интеллект Кейнса «… отличался такой ясностью и остротой, каких я более не встречал…». О своих беседах с Кейнсом Рассел писал, что, вступая с ним в спор, всегда чувствовал себя так, будто его «душа подвергается опасности»[17]. Идеи Кейнса оказались глубоко созвучными нашему времени. Прошло шестьдесят три года после его смерти, и лауреат Нобелевской премии экономист Пол Кругман в статье «Почему экономическая наука бессильна?», разбирая причины, по которым кризис застал экономистов врасплох, приходит к выводу, что «кейнсианство остается лучшей из имеющихся теорий о природе рецессий и депрессий» [18]. Кейнс был отличным экономистом и «никогда не переключал фары с дальнего света на ближний». В конце жизни Кейнс заметил, что сожалеет только об одном – о том, что слишком мало выпил шампанского.