Я завидовал его бодрому расположению духа. Мои мысли были гораздо мрачнее – надо было думать о том, что делать дальше и где искать работу, а не о развлечениях.

Закончив водные процедуры и одевшись, Топ-лузер отвез меня домой, после чего отправился на работу рассказывать о «запахе жженной пластмассы». Мы договорились созвониться.

Ну, наверное, излишне говорить, что те, одолженные десять баксов не отданы мне и по сей день. Но я не переживаю: Топ-лузер с лихвой отработает эти деньги, став героем моей книги, – захочет он того, или нет.

Розыскное дело гражданина Z имело весьма туманные шансы быть раскрытым, и заниматься им поначалу никто не хотел. Активная фаза расследования началась совершенно случайным образом и в совершенно случайном месте. Самый обычный полицейский рейд по местам обитания бомжей дал неожиданный результат. А садово-огородное товарищество «Авиатор» стало отправной точкой в распутывании тех загадочных событий.

Обширную территорию за станцией Сортировочная, вплоть до первых метростроевских цехов покрывали заброшенные огороды. В девяностые годы район этот стал непроходимо глухим: промышленные предприятия, расположенные неподалеку, закрылись и опустели; огородники все реже и реже навещали свои фазенды, а потом и вовсе забыли про них. За ненадобностью в округе был разбит последний фонарь, и всё погрузилось во мрак…

Развитие дикого капитализма подарило нам не только «новых русских», но и антогонистический им класс так называемых, бомжей. Новое формирующееся сословие, по определению, испытывало трудности с жильем и находилось в постоянном поиске подходящих уголков, по возможности необитаемых. Бомжи облюбовали здешние заброшенные огороды, так как жить там было гораздо удобнее, чем под открытым небом или на теплотрассе. Многие приусадебные домики вполне годились для проживания, а все еще растущие на грядках овощи и корнеплоды являлись превосходной закуской. В этот район, почти никто никогда не наведывался: бывшие хозяева огородов пропали, а полиции сюда ехать было лень, да и незачем. Зимой условия обитания в огородных будках, естественно, ухудшались, но бомжи утепляли их, как могли, и согревались не только при помощи алкоголя, но и разводя огонь. Конечно же, ни о какой пожарной безопасности говорить не приходится, и время от времени эти жилища сгорали вместе со своими обитателями. Но никто сильно не горевал и… знаете, в нашем государстве, по этому поводу траур не объявляли. Расстраивались только полицейские из-за того, что им теперь придется переться в этот забытый богом район для составления своих протоколов.

С развитием более нормальной фазы капитализма стали появляться фирмы, желающие иметь здесь небольшие производства, склады и сервисы. Это было удобно: масса пустующих индустриальных зданий вполне годилась для использования или требовала незначительного ремонта, да и географическое расположение заброшенных территорий оказалось весьма выгодным. В двухтысячных развитие района приобретает масштабный характер, – он стремительно превращается в индустриальный пригород: склады и сервисы множатся, появляется, даже, первый уличный фонарь. Однако, параллельно с этим, возникаютя и новые проблемы. Бомжи, ранее удовлетворявшие свою потребность в цветных металлах на близлежащей железнодорожной станции Сортировочная, теперь перекинулись на возводимые промышленные объекты.

В полицию стали поступать первые возмущенные звонки и заявления от пострадавших. Однако стражи порядка не спешили реагировать на сигналы, ссылаясь на нечеловеческую занятость и нехватку финансирования.

Новенькие ангары постепенно вытесняли огороды, существенно сокращая их площадь. Стремительно росшая в цене земля требовала совсем иной застройки. Мощные трактора и бульдозеры John Deere и Cat сметали хлипкие халабуды и рвались к сердцу садово-огородного товарищества, как немецкие «тигры» и «пантеры» рвались к Москве. Но шиферные джунгли не сдавались, – они мстили новым миссионерам за их блицкриг… Нет, здесь не было героев-панфиловцев, с тяпками и граблями бросающихся под бульдозер; огородный бермудский треугольник родил нечто другое – из его недр вскоре стала появляться огромная собака, которая нападала на представителей новой цивилизации. Все больше первопроходцев обращались за помощью в медицинские учреждения после укусов этого огородного варианта собаки Баскервилей. Окончательно задерганные звонками и жалобами, стражи порядка решили хоть раз в жизни поработать.

И вот представители самой нужной в мире профессии, заполнили собой новенький бусик «Рено» и отправились по адресу: улица Силикатного кирпича, номер фиг знает какой, ибо домов по этой стороне улицы нету. Они имели при себе внушительный список разнообразных железяк, якобы похищенных бомжами с близлежащих объектов, а так же словесный портрет ужасной собаки, наводящей страх на работников окрестных фирм.

Руководил операцией усатый майор средних лет с толстым мясистым лицом. Он полностью соответствовал стандартному типажу «я в ментах уже давно» – все менты становятся на одно лицо с течением времени. Я всегда удивлялся их способностям отращивать одинаковые усы и доводить свою физиономию до мясистого, даже рыхлого состояния. Причем, после того как милиция стала полицией, абсолютно ничего не изменилось ни в форме, ни в содержании, ни в мясистости данной части тела у командного состава. Майор сидел спереди, рядом с водителем, громко сопя и держа на коленях черную папку.

– Где? – спросил он, полуобернувшись.

– По-моему, дальше, – с готовностью отозвался кто-то из молодняка, – я что-то не узнаю места, понастроили тут…

– Чаще надо бывать на подведомственной территории! – привычно отчитал подчиненного усатый. – Давай вспоминай, где там были их хибары?

Бусик вознамерился свернуть на одну из тропинок.

– Ну куда ты поворачиваешь? – прикрикнул майор на водителя.

– Я так понял, что здесь… – начал оправдываться тот.

– Понял он… Жди уж тогда. Остановись и жди.

Когда наконец были обнаружены места обитания бомжей, майор принялся командовать:

– Ну?! Чего расселись? План работы с контингентом понятен? Тогда вперед! И трясите их как следует, чтобы мне сюда больше не ездить.

Нет, не подумайте, что майор пребывал в плохом расположении духа или с похмелья. Это был его нормальный стиль общения с людьми, выработавшийся годами самоотверженной службы. Рыхлая лицевая часть и не могла генерировать иную манеру разговора.

– Мне тоже идти или… – начал спрашивать капрал, показывавший дорогу.

– Тебе в первую очередь! – оборвал майор. – Из-за тебя мы здесь. Кто всю работу запустил? На эту тему я с тобой буду отдельно говорить. Ты должен сюда ездить через день, а не раз в три года. Местность он не узнает… Иди, изучай местность!

Лихо распорядившийся всеми, довольный собой командир закурил в открытое окно. В салоне бусика, кроме водителя и майора, осталась женщина-полицейский, которая стала запускать свой портативный компьютер, лишь только все бойцы вышли.