Погруженная в думы о смерти отца, она забежала на задний двор и в шуме дождя начала кричать во всю мощь о том, как ей плохо – прямо в грохот грома. Что-то в этой грозе помогло ей войти в контакт со своей злостью и вылить весь гнев. После нескольких минут крика и потрясания кулаками она без сил упала навзничь и зарыдала. Впервые за долгие годы она призналась, что вновь ощутила мир.

ЭЛИЗАБЕТ

После перенесенного инсульта я могла бы, как другие, думать либо о смерти, либо о выздоровлении. Вместо этого вынуждена была жить немощной, с парализованной левой стороной – и мне не становилось ни лучше, ни хуже. Я была словно самолет, застрявший на взлетной полосе: с желанием взлететь или вернуться в ангар. Я стала злиться на всех и вся. Была зла даже на Бога, ругала его всеми немыслимыми словами – и молния не поразила меня…

Спустя годы люди признавались, как высоко ценили мои книги On Death and Dying, в которых была злость. Но многие пропали из моей жизни, когда я стала злой по отношению к себе; кое-кто даже приговорил меня к «недоброй» смерти. Получалось, что они любили мои труды, но не меня. Но те, кто остался, приняли меня. Что в конечном счете и помогло избавиться от злости.

Я поняла, что пациентам нужно позволять выражать свою злость; они сами должны разрешать себе это. Когда я лежала в больнице после первого инсульта, медсестра случайно села на мой локоть. Я вскрикнула от боли и провела свой первый «прием каратэ». Я не ударила ее, просто сделала резкое движение рукой. В результате в моей карте написали, что я буйная. Это так типично в медицинском мире, где легко наклеиваются ярлыки.

* * *

Мы здесь для того, чтобы исцеляться и двигаться сквозь чувства. И можем научиться быть честными, в том числе давая выход собственной злости. Ведь это всего лишь временное чувство, а не состояние бытия.

Однажды я навестил 71-летнюю Лорейн в больнице. Ей только что поставили диагноз лимфома. Вся седая, в браслетах, она сидела в кругу семьи.

Несмотря на ее мрачный прогноз, вспоминается чувство погружения в счастливую семейную атмосферу. Я представился и спросил, могу ли зайти в другой раз, когда она будет одна. «Конечно, я люблю гостей», – ответила она с улыбкой. Меня удивило то, что она наверняка знала о цели моего визита, поскольку была в курсе, что у нее рак.

Когда я пришел на следующий день, Лорейн, включив радио в палате, танцевала со всем энтузиазмом семидесятилетней женщины. Когда я увидел это, подумал: «Она танцевала так, словно завтра никогда не наступит».

Лорейн смущенно улыбнулась. Я с улыбкой спросил: «Что вы танцуете?» – «Ватуси». – «А почему «Ватуси?» – «Потому что умею!» И она была права: мы хотим делать то, что умеем. И этим бросаем вызов. К счастью, Лорейн знала, как дать себе возможность играть – даже перед лицом серьезной болезни.

* * *

Угасание делает необходимость игры особенно явной. Если бы вы слышали разговоры умирающих с близкими, то поняли: те моменты, которые они провели вместе – отдыхая, радуясь, играя, – именно то, что имеет значение в конце жизни. «Ты помнишь, как мы путешествовали на велосипедах по стране?» – говорят они друг другу, вспоминая «воскресенья, когда мы гуляли с детьми в парке» или «потешные рожицы, которые строил наш маленький Джо».

Ответ на вопрос «Почему игра является уроком?» может быть найден у постелей умирающих. Часто, оглядываясь назад, они говорят: «Я не хотел бы воспринимать жизнь так серьезно».

За все годы, проведенные в консультировании пациентов, находящихся на краю жизни, мы не услышали ни разу: «Если бы я только мог работать на один день больше в неделю» или «Если бы было девять рабочих часов вместо восьми, то моя жизнь была бы счастливей». Люди смотрят на былые трудовые достижения с чувством гордости, но осознают, что жизнь могла быть более наполненной. Обнаруживают, что если бы их достижения не были уравновешены счастьем в личной жизни, работа была бы впустую. Люди часто осознают, что работали усердно, но не жили. Как говорится: «Одна работа – без развлечений – делает Джека тупым».

Мы здесь, чтобы наслаждаться самими собой и чтобы играть. Игра – не только времяпровождение для детей, это наша жизненная сила. Игра сохраняет молодыми наши сердца, добавляет страсти в работу и помогает бурно развивать отношения. Она омолаживает нас. Играть – значит жить полноценно.

К сожалению, игре часто не придается значения. Приоритеты, как правило, отдаются работе. Люди чувствуют отчаянную необходимость быть постоянно продуктивными, успешными, всегда добиваться чего-то. Наше поколение знает, как делать, но не всегда знает, как быть.

Проблема не в том, что человек занят по восемь часов в день на основной работе, а потом еще подрабатывает, чтобы выплатить ипотечный кредит и накормить семью. Как временное явление это нормально. Но если это образ жизни, то вы сильно удивитесь, обнаружив однажды, что оно того не стоит.

Многие работают день и ночь, чтобы обеспечить свое будущее, забыв, почему мечтают о нем. Жизнь превращается в гонку на опережение. Когда таких людей пытаются вовлечь в отдых в выходные, они не могут отделаться от неотвязной мысли, что попросту теряют время. Эти люди уверены, что живут ради близких, давая им лучшее. Но самое большое, чего они хотят от нас – это мы сами.

Многие компании отмечают дни рождения сотрудников с тортами и воздушными шарами. Шарики разлетаются повсюду, поднимаются к потолку, болтаются в комнатах и коридорах. И очень часто деловые люди… забавляются с этими шариками, играют с ними – скрытно, пока никто не видит. Высокопродуктивные люди изголодались по игре. Большинство из нас – дети без шариков. Мы забыли, как играть. Уже и не знаем, что такое игра.

А ведь игра – это опыт веселья, веселья без границ. Игра – наша внутренняя радость, выражаемая бурно и безоглядно. Это может быть смех, пение, танец, плавание, прогулки пешком, приготовление пищи, бег или что-то еще – все, что мы делаем с удовольствием.

Игра делает жизнь радостной: работа приносит больше удовлетворения, отношения улучшаются. Игра заставляет нас чувствовать себя моложе, смотреть на жизнь позитивно. Это первое, чему учатся дети естественно и инстинктивно.

Когда люди задают вопрос, как они могут позволить себе потратить время на игру, я отвечаю, что они не могут не позволить. Игра добавляет равновесие в жизнь и улучшает работу ума. Мы работаем лучше, если умеем отдыхать. Многие исследования показали, что смех и игра уменьшают стресс и помогают организму вырабатывать эндорфины – гормоны удовольствия.

Смех – самовоспроизводящееся «лекарство»: чем больше вы смеетесь, тем… больше смеетесь. На здоровье!

ЭЛИЗАБЕТ

Курс лекций для студентов-медиков и психологов по смерти и умиранию был открытым. Преподаватель думал, что никто из умирающих не запишется на его лекции, и был удивлен, когда эти люди пришли. Обеспокоенный неловкостью положения смертельно больной женщины, он никогда не говорил о ее состоянии со слушателями. Позже он сказал ей: «Я был сосредоточен на том, чтобы кто-нибудь не начал шутить над умирающими. Ведь эта реальность для вас – не просто умственное упражнение».