— Ваше Царское Величество, все готово. Народу пропасть. Яблоку упасть негде. Все на папу посмотреть хотят.

Народу действительно было многовато. Тронный зал не в состоянии был вместить всех желающих, а потому догадливая Василиса заранее распорядилась распахнуть огромные двери в трапезную, не уступавшие габаритами приличным воротам, объединив таким образом два зала в один. Несмотря на большое скопление гостей, центр зала был пуст. Весь народ столпился вдоль стен, а повинно в том было очередное новшество Василисы. Шведский стол. Сидели на этом пиру только трое — Иван на своем троне, по правую руку от него Илья в огромном кресле да Василиса по левую. Царь-батюшка хотел было «папу» на трон усадить, да тот воспротивился.

— Богу — богово, кесарю — кесарево., — решительно сказал он, заставив отца Митрофания усиленно почесать затылок.

Идею шведского стола Василиса почерпнула у Чебурашки, тот, в свою очередь, у Гены, а Гена, естественно, у блюдечка. Столы, заваленные снедью, стояли вдоль стен залов. И каких только изысков на них не было! Даже сосиски и заморское блюдо под названием плов, изготовленное., разумеется, в русском варианте. Кроме риса и мяса шеф-повар Василисы набухал туда тертого хрена, редьки, капусты, морковки и украсил все это симпатичными веточками укропа и петрушки. Между столами и стеной сновали слуги, подтаскивая все новые и новые блюда, которые исчезали со столов довольно быстро, ибо с другой стороны шел обратный процесс. Послы, бояре, купцы и заводчики энергично работали руками и челюстями, злобно поглядывая на шведа, растерянно топтавшегося неподалеку. Стол под названием «шведский» шведскому послу был незнаком.

— Как лошади стоя жуем, — пробурчал Демидов. — Федька! Поднос тащи!

Расторопный слуга приволок поднос, и один из гостей царской четы смог наконец-то оторваться от стола. Эликсир и закуска на подносе двигались перед ним с помощью ног Федьки. Примеру разбогатевшего заводчика последовали остальные гости, и в зале стало еще теснее, так как кое-кто из бояр решил, что один поднос — это не престижно. За самыми спесивыми тянулся шлейф из трех, четырех, а за боярином Нарышкиным даже из пяти подносов. Мимо него проскользнул худенький китаец, приветствуя каждого встречного кивком головы, отчего она у него тряслась не переставая.

— Срочный пакет от императора Цинь-Дриня, — прошептал он на ухо послу, достигнув своей цели.

Китайский посол облобызал печать, сломал ее и углубился в чтение. Стоявший рядом отец Митрофаний добил третью рюмку и, набравшись храбрости, двинулся к «папке».

— А что, сын мой... — Походка его была уже не совсем тверда, а в руке вместо рюмки почему-то оказался фужер. И не пустой, а полный.

— Какой еще сын?!! Он папа! — Иван грозно насупил брови. — Брат мой старшой!

Однако подогретый отец Митрофаний не испугался. Илья успокаивающе похлопал Ивана по руке:

— Какие проблемы, святой отец?

— Вы в делах богословских человек просвещенный...

Илья заерзал в своем кресле:

— Это с какой стороны посмотреть... — В свое время из чистого любопытства он раскрыл Библию, но дальше «Книги бытия» продраться не смог. То ли терпения не хватило, то ли ума.

— Не верю, — категорично заявил батюшка, заглатывая содержимое фужера, — мудростью делиться не хотите.

Впервые в жизни Илья почувствовал тяжкое бремя славы. Все ждут от него чудес, которых он делать не умеет, мудрости, которой не имеет...

— Ну что ж, — вздохнул капитан, — поговорим о Боге. Какие у тебя к нему претензии?

Отец Митрофаний нервно икнул и яростно затряс бородой.

— У меня? К Богу? — Глаза его готовы были выскочить из орбит.

— Веруешь?

— Верую! — дыхнул свежим перегаром поп.

— Молодец! Благословляю! — Капитан перекрестил святого отца, позволил приложиться губами к своему знаменитому массивному кресту и небрежным жестом дал понять, что аудиенция окончена. Счастливый до соплей отец Митрофаний двинулся обратно, однако был еще не настолько пьян, чтобы так быстро забыть о главной цели своего визита во дворец. Его по-прежнему терзали сомнения. Он обернулся:

— А с Марьей-искусницей-то как?

Илья отреагировал мгновенно. Он постеснялся сообщить друзьям, что счастьем лицезреть его особу они обязаны в первую очередь сестрице Василисы.

— Вываливай, святой отец, — живо согласился он, что отец Митрофаний и сделал, честно выложив свои сомнения относительно крестин Марьи-искусницы.

— ... ведь на метле летает! А я, старый дурак, грех на душу взял! — Отец Митрофаний стукнул себя кулаком в грудь, сердито зыркнув в сторону Ивана.

— Чушь. — Илья начал тихо закипать. — А ну-ка напрягись, святой отец. Хоть одно худое дело за девой этой вспомнишь? — Влюбленный капитан был уверен в ответе, но на всякий случай засучил рукава.

— Ни боже мой! — Поп мотнул головой, опасливо косясь на пудовые кулаки «папы».

— То-то, — облегченно вздохнул Илья. — Я тебе так скажу. Если человек дерьмо, злодейством да неправдою живет, то хоть он лоб себе расшиби, грехи свои замаливая, в раю не пропишут. Его место там! — Капитан выразительно ткнул пальцем в пол. — А коль душой живешь, добру служишь, то плевать — крещеный ты аль нехристь, Аллаху или Будде поклоняешься, Бог тебя примет!

— Аллаху?!! — затрясся отец Митрофаний, мелко крестясь.

— Кого там Бог по Библии первым создал?

— Адама.

— А по Корану?

— Адама... вроде... — прошептал поп.

— Значит, Бог один?

— Один. — Святого отца заштормило. Потрясение было так велико, что сотник Авдей, оказавшийся, к счастью, рядом, едва успел подхватить его под локоток.

— Позвольте проводить вас, батюшка, — почтительно предложил он.

Батюшка позволил проводить себя до стола, где принялся пережевывать полученную информацию, усердно запивая ее эликсиром.

— Папа, — почтительно вопросил Никита Авдеевич, — мы вот тут одну штуку никак не поймем. Может, подскажешь?

— Давай, Авдеич, не стесняйся, — ободрил воеводу Илья.

— Чем «сотовая» от «спутниковой» связи отличается?,

— Ох и ни... да-а-а-а... вопросики... — В этой области капитан был не просто не специалист. Он был полный ноль. Однако положение обязывало.

— Понимаешь, Авдеич, как бы тебе это попроще... сотовая, значит... это... ну... когда недалеко. А вот ежели очень далеко, то тут без спутника ну никак... ясно?

— Кажется, понял, — обрадовался воевода.

Именно в этот момент Багдадский вор решил осчастливить царский двор своим присутствием. Когда он появился в зале, пир был в самом разгаре. Количество принятых на грудь чар с эликсиром достигло такой отметки, что некоторые купчишки уже начали пританцовывать, напевая что-то себе под нос, и потому на странного чужака в пыльном пестром халате, из-под которого торчали красные сафьяновые сапоги, никто не обратил внимания. Оглядевшись вокруг, Багдадский вор почесал затылок, сдвинув тюбетейку на лоб, и тихонько свистнул. Он сразу понял, что все украшения, находящиеся в зале и на гостях, в один заход не уволочь. Срочно нужна база. Добычу надо где-то складировать. Багдадский вор решительно двинулся прямиком к царскому трону. По дороге его халат стремительно обрастал орденами, медалями, золотыми цепями и медальонами. На руках заблестели крутые «гайки», сплошь в брюликах. К шведскому столу Багдадский вор не подходил принципиально, так как халявную кормежку не любил, однако кушать хотелось. Стырив пару сосисок с подноса Саввы Морозова, он вонзил в них свои крепкие зубы и в таком виде предстал перед царем-батюшкой и «папой», отцом-основателем державы русской, государства тридевятого.