Барон понял, чего от него хотят, поднялся и, взяв со стола фуражку, вежливо-учтиво откланялся.

– Простите, господин командующий, – вдруг остановился он уже в проеме двери, – но нам, очевидно, следует объявить тревогу, закрыть ворота и усилить охрану. Мало ли как будут складываться обстоятельства. У нас здесь как минимум шесть сотен вооруженных людей, и какое-то время мы способны…

– Объявлять тревогу не будем, капитан. Зачем давать повод для ненужных толкований? Усилить охрану ворот – это да. Объявить обычный, – подчеркиваю: самый обычный для нашей школы – тренировочный сбор, с выдачей имеющегося оружия – другое дело.

Барон вежливо и бесстрастно смотрел на командующего. Но Власов уже знал, что по лицу капитана трудно было когда-либо определить: согласен он или возражает. Похоже, что некоторых людей мумифицируют не после смерти, а сразу после рождения. Барон – наглядный пример подобного святотатства.

– И еще, – задержал его Власов. – Разошлите посыльных по всем известным вам квартирам и «тайным любовным явкам». Офицеры РОА, находящиеся на этот час в Дабендорфе, должны немедленно явиться сюда. Никто не имеет права оставлять территорию школы без моего разрешения.

– Очень важное решение, господин командующий. Мы не должны терять людей. Или накликать на них подозрение.

Условный сигнал о начале операции «Валькирия» Отто Ремер получил у себя на квартире. Едва он вернулся из казарм охранного батальона, располагавшегося неподалеку от его дома, как зазвонил телефон и кто-то из офицеров штаба армии резерва, не представившись, твердо произнес:

– Майор Ремер, «Штиф приведен в движение». Вы все поняли?

– Какой еще «штиф»? – проворчал майор. Он улегся на койку прямо в сапогах, уложив ноги на перила кровати, и не желал выслушивать никакие дурацкие розыгрыши.

– С вами говорят из штаба армии резерва, – нервно повторил звонивший, втолковывая непонятливому майору каждое слово. – «Штиф приведен в движение». Приступайте к осуществлению операции «Валькирия».

– Да с кем я говорю, ангелы-хранители?!

– С офицером из штаба армии резерва. Моя фамилия вам ничего не скажет. Я звоню по поручению полковника Штауффенберга. Повторяю: «Штиф приведен в движение». Более подробные инструкции вы получите в комендатуре города от коменданта генерал-полковника фон Хазе.

И связь прервалась.

Швырнув трубку на рычаг, майор еще несколько минут смотрел на нее, как бы раздумывая, стоит ли то, что он только что услышал, нескольких минут его блаженного отдыха или же послать к черту весь штаб армии резерва и?..

«Но постой, майор, – сказал он себе. – Этот ангел-хранитель говорил об операции «Валькирия». Значит, что-то там произошло».

Ремер вспомнил, что два дня назад получил секретный приказ из штаба армии резерва, которым, в случае «непредвиденных обстоятельств, связанных с беспорядками в Берлине», его батальону предписывалось немедленно поступить в распоряжение коменданта Берлина генерала фон Хазе и выполнять «любые его приказы».

Ремер не придал тогда какого-то особого значения этому предписанию. Ситуация на фронтах была сложной, и в Берлине, конечно же, могли возникнуть какие-то беспорядки. Правда, уже тогда у него возникли сомнения: «При чем здесь секретные приказы? Операция «Валькирия»? Условный сигнал – какой-то там «штиф», который приведен в движение? Когда, наконец, здесь, в тылу, перестанут играть в штабные игры? Отдайте четкий и ясный приказ, куда идти и что делать, – и его батальон наведет полный порядок. Вот в чем он ни минуты не сомневался, так это в том, что его батальон наведет порядок повсюду, куда бы ни послали.

Командование батальоном «Гроссдойчланд» майор принял только недавно, но тыловую дурь из некоторых разгильдяев уже успел выбить, твердо заявив своим воякам, что сделает из них настоящих солдат, храбрости которых позавидует любой фронтовик, прошедший Восточный фронт с июня 1941-го.

Поднявшись с постели, майор взялся было за бутылку с коньяком, но, вспомнив, что объявлено начало операции «Валькирия», решил: в такой ситуации лучше быть патриотически трезвым. Майору шел лишь тридцать второй год[17]. Но в этой войне он уже успел повоевать на всех фронтах, какие только были, и восемь ранений свидетельствовали не столько о его невезучей солдатской доле, сколько о безумной храбрости и невероятном везении. Для многих сверстников-офицеров выпуска 1935 хода оказалось достаточно одного ранения, одной передряги, подобной тем добрым двум десяткам, через которые прошел он.

Ремер не знал, каким образом о его подвигах стало известно фюреру, но после восьмого ранения, которое майор получил при обстоятельствах, сразу же обросших фронтовыми легендами, фюрер лично вручил ему «дубовые листья» к Рыцарскому кресту и назначил командиром охранного батальона «Гроссдойчланд». Конечно, это еще не батальон войск ОС, о котором мечтал Ремер, уже видя себя в черном мундире штурмбанфюрера, однако же и времена наступали такие, что затевать переход в войска CС ему уже не хотелось. Тем более, что батальон «Великая Германия» из дивизии того же наименования считался в вермахте одним из элитных, а служба в нем казалась вчерашнему фронтовику пребыванием в бессрочном отпуске.

А тут вдруг операция «Валькирия». Почему бы не воспользоваться ею? Впрочем, и сейчас ни одна мразь не посмеет упрекнуть майора Ремера, что он отсиживается в тылу. «А посмеет – глотку изорву», – твердо сказал себе Ремер, давно избавившийся на фронте от тех немногих интеллигентских слабостей, с которыми отправлялся туда. У него был свой, особый лексикон и свой стиль общения, с применением которых он особенно не переменился.

* * *

В просторном кабинете коменданта Берлина уже собралось человек двадцать и, чтобы не создавать толчею, несколько вновь подошедших командиров предпочли остаться по ту сторону открытой двери, в приемной. Однако у майора Ремера возникли вопросы, которые он хотел задать лично генералу фон Хазе. А если уж он ощущал потребность кому-то лично задать вопрос, то задавал его даже в том случае, когда в ответчиках числился Господь Бог. Да простятся ему, Господу, все те вопросы, на которые по лености своей он не ответил. Поэтому приемная майора не устраивала, он пошел напролом, бульдозерно прорываясь к самому столу коменданта.

Оказывается, офицерский совет заговорщиков еще только начался. Лишь заметив появление в кабинете Ремера, генерал решил, будто все в сборе, что навело майора на мысль, что во всей этой катавасии его батальону отводится какая-то особая роль. Мельком оглядев собравшихся полковников и подполковников, майор еще больше утвердился в этой своей догадке, поскольку люд перед ним представал в основном штабной да тыловой, не имевший в своем распоряжении никакой реальной воинской силы.