Как обычно, я отправился смотреть концерт в одиночку. Когда последняя группа покинула сцену, казалось, праздник завершен. Вдруг торжественно появились Фредди и Монтси, и толпа взорвалась овациями. При первых же аккордах песни «Барселона» все затихли, а у меня мороз пошел по коже. Люди не представляли, что их ожидает. Это было первое публичное исполнение «Барселоны», и зрители сидели в абсолютном безмолвии. Было видно, какую гордость за страну вселила песня во всех слушателей. Некоторые даже утирали слезы.

В конце песни публика устроила овацию. Некоторые прыгали, размахивая руками, другие снимали с себя куртки и рвались на сцену. Краем уха я услышал, как кучка молодых испанцев взволнованно говорила друг другу: «Это же новый испанский гимн!» Затем небо озарил самый долгий фейерверк, который я когда-либо видел.

Фредди отпраздновал свое выступление с размахом, сначала в клубе «Ку», а потом в отеле «Пайк». «Барселона» имела такой успех у зрителей, что он чувствовал себя победителем всех спортивных соревнований. Некоторым представителям Олимпийского комитета песня настолько понравилась, что они клятвенно пообещали сделать ее гимном Олимпийских игр в Барселоне.

Вернувшись в Лондон, Фредди и Queen стали пересматривать условия их контракта с EMI для выпуска следующего альбома, и у них возникли серьезные трения. Однажды я пришел домой с работы и кожей почувствовал: произошло что-то из ряда вон выходящее. Джо стоял у раковины на кухне, а Фредди сидел за столом и выглядел очень суровым.

— И ты тоже уволен! — рявкнул на меня Фредди.

— Прости, что?

— Джима ты уволить не сможешь! — победоносно воскликнул Джо.

— Почему нет? — резко ответил он.

— Потому что он на тебя не работает! — сказал Джо.

— Не работает на меня? Разве? — озадачился Фредди.

Он помолчал немного и вдруг расхохотался. Наверное, у Фредди было паршивое настроение, и он сгоряча поувольнял весь свой персонал. Но потом, тоже одним махом, вернул всех обратно.

Фредди не мог уволить меня, а вот в отеле «Савой» мое положение стало совсем шатким. Атмосфера в парикмахерской накалилась до предела. Я начал говорить постоянным клиентам, что, будь такая возможность, перешел бы на другую работу, но понятия не имел, куда податься. К середине июля мое терпение лопнуло. Закончив последнюю стрижку, я позвонил владельцу салона и попросил о встрече, но тот был слишком занят.

— Ладно, — сказал я ему. — Сегодня я работаю до полпятого и увольняюсь.

Он не задал никаких вопросов, но попросил отработать еще месяц. Я отказался.

Я позвонил Фредди в Гарден Лодж, чтобы поделиться случившимся. Трубку взял Джо. Он сказал, что у Фредди в столовой важная деловая встреча с Джимом Бичем и остальными и строго-настрого приказано его не беспокоить. Но я настоял, чтобы Джо позвал Фредди к телефону.

— Все в порядке, дорогуша, — выслушав меня, спокойно сказал Фредди. — С завтрашнего дня будешь работать у меня в саду. Вернешься домой, и обсудим твою зарплату.

Я пришел домой, и Фредди уже ждал меня.

— Давай обнимемся, — воскликнул он. — Ты все правильно сделал! Я рад, что ты больше не будешь там работать.

Затем мы обсудили мое вступление в должность садовника на неполный рабочий день. Я сказал, что буду работать садовником при одном условии — никто, даже он, не станет вмешиваться в то, что и как я делаю. Он согласился. Более того, я даже получил повышение заработной платы; он назначил мне 600 фунтов в месяц после уплаты налогов.

На следующий день на рассвете, когда все в доме еще спали, я приступил в саду к своим обязанностям. У нас появился новый ритуал. Каждое утро, проснувшись, Фредди начинал день с того, что смотрел через окно нашей спальни на сад. Он выискивал меня взглядом, махал рукой и кричал «Ау-у-у!», а потом спускался на утренний чай.

Вскоре я понял, что в этом саду придется вкалывать восемь дней в неделю. Несмотря на то что он был очень хорошо спроектирован, мне предстояло посадить много зелени и ярких цветов.

Хотя я рассчитывал работать только в Гарден Лодж, иногда я приходил к Мэри и возился с ее садом. Во время одного такого визита между Мэри и мной впервые состоялся разговор о болезни Фредди. Постичь мысли Мэри всегда было невозможно, и я не могу сказать, потрясла ли ее новость так же сильно, как меня. Так или иначе, коснувшись этой темы, мы оба с трудом подбирали слова. Хотя я никогда не передавал наши разговоры Фредди, мы с Мэри решили изо всех сил заботиться о нем и любой ценой сохранять в тайне информацию о его состоянии от прессы.

Вскоре на теле Фредди стали проявляться первые признаки болезни. Несколько крупных красных пятен выступили на тыльной стороне ладони и на левой щеке. Это была саркома Капоши. Первые отметины обработали специальным лазером, и они постепенно исчезли. Но после лечения остались небольшие шрамы, поэтому всякий раз, как он выходил в свет, приходилось маскировать их легким макияжем. К тому же у Фредди появилась болезненная открытая рана на боковой стороне правой голени. Чтобы подсушить мокнущую рану, мы наносили специальные мази, но полностью она не заживала никогда.

Складывалось впечатление, что Фредди больше беспокоится о здоровье карпов кои, чем о своем собственном. В августе мы заметили, что рыба стала вялой. А однажды утром я обнаружил, что пара рыбок всплыла вверх брюшком на поверхность. Мы позвонили оптовику, у которого покупали карпов. Он приехал, рассказал нам о нескольких болезнях, которыми они могли заразиться, но определенного ответа так и не дал. Мы не знали, что делать.

Летом 1987 года Барбара Валентин гостила в Гарден Лодж. Раздумывая, чем бы заняться, они с Фредди решили слетать на пять дней в Австрию. Мне о поездке ничего не сказали. Когда они вдвоем уезжали в аэропорт, я стоял на стремянке и подрезал плющ около дома.

Немного оторопев, я окликнул Фредди. Он поднял голову и что-то мне прокричал, но я не расслышал. Я догадался, что они, вероятно, собрались пройтись по магазинам. Только когда я спустился со стремянки и зашел в дом, Джо сказал, что они уехали в отпуск на несколько дней.

Мы ждали Фредди и Барбару в следующее воскресенье, но они прилетели на день раньше, в субботу. Фредди сразу же разыскал меня, и мы поцеловались. Я спросил, почему он вернулся раньше.

— Потому что хотел быть с тобой, — ответил он.

Барбара подтвердила, что он тосковал:

— Он действительно очень скучал по тебе.

Я никогда не встречал людей, которые любили принимать ванну больше, чем Фредди. Он залезал туда каждый божий день, после пробуждения и днем, причем предпочитал горячую, как кипяток, воду. Часами он мог отмокать в ванне и порой устраивал там такие спектакли, что даже Джо и Фиби забегали посмотреть.

Однажды в воскресенье после стрижки газона я поднялся в дом переодеться. Подходя к спальне, услышал доносящиеся из ванной звуки и сразу узнал пение Фредди. В ванной я обнаружил Фредди в образе, который никогда не забуду. Он лежал в джакузи, покрытый пеной с головы до пят. Впервые он решил налить туда пену для ванны и, конечно, переборщил — получилось огромное облако пены, так что разглядеть в нем я мог только глаза и рот. Фредди, кривляясь и жеманничая, пел женским высоким голосом песни Мэрилин Монро и Джуди Гарленд, то и дело вскидывая ногу вверх для полноты картины.