— У немцев. Они продают столовое серебро за пачку маргарина. Все что у них осталось. Деньги есть у русских.

Джейк вспомнил потрепанных часовых у Рейхсканцелярии, крестьян, катящих тележки через Потсдамерплац, такую же первобытную, как грязная деревня.

— У русских есть такие деньги? — спросил он с сомнением. — С каких пор?

Мюллер посмотрел на него.

— С тех пор, как мы им дали. — Он в нерешительности замолчал. — Насколько неофициально мы говорим?

— С каждой минутой все больше.

Мюллер продолжил:

— Ловлю вас на слове. Видите ли, первоначальный план состоял в выпуске оккупационных марок. Которые смогут использовать все присутствующие здесь войска и примет местное население, чтобы не путаться в четырех разных валютах. Прекрасно. Министерство финансов изготовило клише и — вот идиоты — отдало один комплект русским. Все равно что дать им денег. Идея, конечно, заключалась в том, что они будут вести строгий учет своей эмиссии, поскольку марки должны конвертироваться в твердую валюту — доллары, фунты стерлингов и так далее. Вместо этого они просто запустили пресс и безостановочно печатают. Сколько — никто не знает. Большей части своих войск они не платили три года. Теперь эти ребята получили денежное содержание в оккупационных марках. Штука в том, что домой они их забрать не могут — русские оккупационные марки не конвертируют, — и теперь у нас целая армия с таким количеством денег, которые они раньше и в глаза не видели, и только одно место, где их можно потратить. Здесь. Поэтому они скупают часы и все, что можно увезти домой. За любую цену. Для них это деньги «Монополии». В свою очередь наши парни принимают марки, поскольку эту валюту обязаны конвертировать, и отсылают их домой как доллары. А министерство финансов получило черную дыру. Мы, конечно, вопим и кричим, но готов биться об заклад — в долларах — что с этих клише мы не получим ни рубля. Русские говорят, что их марки ходят только в Германии, поддерживают местную экономику — пополняют немецкий счет. А мы теперь с трудом можем объяснить, почему столько денег возвращается назад, ведь черного рынка нет, — вот мы и платим. Фактически мы платим за русскую оккупацию здесь. Но никто не хочет касаться этого вопроса. — Он улыбнулся. — И вы тоже.

— Я даже не уверен, понял ли.

— В деньгах никто ничего не понимает. За исключением карманных. Что хорошо для министерства финансов. Если б мы выкинули такой трюк, нас бы отдали под трибунал и выслали отсюда в мгновенье ока.

— Ну и что вы собираетесь с этим делать?

— В десять часов у нас совещание. Генерал Клэй хочет ограничить сумму, которую можно отсылать домой, до фактического оклада. Для военного казначейства это будет головная боль, уже один только учет, и всех вопросов не решит, но, по крайней мере, остановит сильное кровотечение. Конечно, можно будет по-прежнему отсылать домой вещи, но деньги останутся здесь, где им положено. В конечно счете единственное, что сработает — новая валюта, но переживать не стоит. Как скоро, по-вашему, русские согласятся на это?

— Я хотел спросить, что вы делаете на местах? Как контролируете это?

— Да, это проблема. Военная полиция время от времени проводит рейды в самых злачных местах, но это все равно что пальцем плотину затыкать. Берлин — открытый город. Люди ходят, где хотят. Он лишь административно разделен на зоны. Поэтому мы не можем патрулировать станцию «Зоопарк», это британцы. Александерплац — в русской зоне.

— Как и Потсдам.

Мюллер посмотрел на него.

— Как и Потсдам. Тут мы ничего не можем поделать.

— А как насчет подворотен? Такая куча денег — кто-то же должен этим рулить.

— Вы имеете в виду банды? Профессионалов? Этого я не знаю. Да и вряд ли, по-моему. Ходят слухи про перемещенных лиц, но люди любят обвинять ПЛ во всем. Их никто не контролирует. То, о чем вы говорите, вам следует искать в Баварии или Франкфурте, где еще есть что украсть. Склады. Огромные тайники продовольствия. Такое случается, и, полагаю, во Франкфурте кто-то этим заправляет, если вам интересно. Но Берлин? Его вымели подчистую. Осталось лишь огромное количество мелких денежных сумм, которые сливаются в денежные потоки.

— Красивое описание мошенничества.

Вымученная улыбка.

— Да уж. — Мюллер помолчал, раздвинув руки па столе. — Смотрите. Солдат продает часы. Может, ему и нельзя, и может, как вы считаете, мы делаем недостаточно, чтобы его остановить. Но вот что я вам скажу: за последние годы я навидался, как умирают люди. Со вспоротыми животами, придерживая вываливающиеся кишки. Отличные солдаты. Почти дети. Тогда никто не думал, что они преступят закон. А теперь они сшибают каких-то несколько баксов. Может, это и неправильно, но знаете что? Я все еще солдат. И считаю, что они заслужили два миллиона долларов в месяц.

— Я тоже, — медленно сказал Джейк. — Только я не люблю смотреть, как их убивают. Это несправедливо. За часы.

Мюллер смущенно посмотрел на него и опустил голову.

— Это точно. Ладно. Что-нибудь еще?

— Много, но у вас совещание, — ответил Джейк, вставая. — Не хочу злоупотреблять гостеприимством.

— В любое время, — вежливо сказал Мюллер, с облегчением вставая. — Для этого мы здесь и работаем.

— Нет, вы — нет. Спасибо, что уделили время. — Джейк сложил тонкие листки и положил их в карман. — И за это тоже. А, вот что еще. Могу я посмотреть труп?

— Труп? — Мюллер буквально отшатнулся в изумлении. — Я думал, вы его видели. Разве мы здесь не поэтому? Трупа нет. Увезли обратно во Франкфурт.

— Слишком быстро. Без вскрытия?

— Без, — слегка озадаченно ответил Мюллер. — А зачем тут вскрытие? Как он умер, нам известно. А что, надо было провести?

Джейк пожал плечами:

— По крайней мере, чтобы составить коронерский отчет. — Он заметил, что отразилось на лице Мюллера. — Знаю. Вы не Скотланд-Ярд. Но вот этого слишком мало. — Он похлопал себя по карману с листками. — Отчет помог бы расследованию. Надо было подождать.

Мюллер посмотрел на него и вздохнул:

— Знаете, Гейсмар, чего бы мне хотелось? Мне хотелось, чтобы вы тогда не ездили в Потсдам.

Когда он вышел, Джини укладывала свою стопку копий. Она посмотрела на него и улыбнулась, не прекращая работы, как крупье в казино, перекладывая третий лист на дно папки. Затем бросила папку в коробку исходящих — для архива.

— Все выяснили?

Джейк улыбнулся в ответ. Армия не меняется. Мир под копирку. Интересно, архивом занимается кто-то другой — иначе не сберечь этих прекрасных ноготков.

— Пока да, — сказал он, все еще улыбаясь, но она приняла это за намек, выгнула бровки и стрельнула в него глазками.

— Мы здесь с девяти до пяти, — сказала она, давая отказ.

— Будем знать, — ответил он, подыгрывая. — Полковник сильно загружает вас работой?