Должно быть, Богу было угодно затянуть вожжами

Этот народ с помощью ручек юной принцессы…

Шатобриан

Как-то в ноябре 1832 года жители маленького городка Блэя-на-Жиронде, потерявшего половину своей площади в результате строительства великолепной цитадели, возвышающейся над лиманом, столпились перед решеткой городского отеля, чтобы прочесть воззвание, которое только что повесили по приказу супрефекта:

«Жители Блэя, вашими невероятными усилиями был сохранен последний павильон этой цитадели в грозные дни 1814 года. И вот сегодня эта последняя надежда абсолютизма, оккупированная и немощная, должна закрыться. Это великое событие является новым знаком царства закона и победы порядка…»

Этот листок официальной риторики, от которого веяло напыщенным стилем, так почитаемым в дни Революции, очевидно, был предназначен для того, чтобы вызвать у мещан и торговцев миногами Блэя что-то вроде священного ужаса перед кошмарным чудовищем, которого собирались посадить в клетку за этими толстыми крепостными стенами. Еще немного, и в запале супрефект призвал бы спрятать женщин и детей и забаррикадировать дома по дороге к «последней надежде абсолютизма…»

На самом деле заключенная представляла собой невысокую дамочку (ее рост едва достигал 150 см), которой 8 числа этого месяца исполнялось 34 года. И, к великому сожалению супрефекта, жители городка очень хорошо ее знали, так как четыре года назад единодушно ее приветствовали, когда она заезжала в Блэй во время своего длинного путешествия по востоку и юго-востоку страны. Очевидно, она не была «последней надеждой абсолютизма», зато являлась очаровательной принцессой, Ее Высочеством герцогиней де Берри, урожденной принцессой Марией — Каролиной и матерью наследника французского престола, юного герцога де Бордо, прозванного «ребенком от Святого духа», так как он был рожден много месяцев спустя после гибели своего отца, заколотого Луве-лем при выходе из Оперы.

Несмотря на все эти высокие титулы, обитатели Блэя сохранили самые добрые воспоминания об этой молодой живой женщине, любезной и непосредственной, абсолютно лишенной какого — либо высокомерия, непринужденное поведение которой не могло не затронуть их сердец.

Но сейчас обстоятельства изменились. Страной правил Луи-Филипп, получивший трон вместо Карла X во время Июльской революции. Он был родным дядей герцогини, но одновременно и узурпатором, и ей пришлось сделать героическое усилие, чтобы сбросить его с трона. Это обстоятельство могло многое изменить…

Однако оно ничего не изменило для нее, ибо единственным достойным королем прекрасной Франции мог быть ее двенадцатилетний сын, которого легитимисты уже окрестили Генрихом V. Ради этого ребенка она столько предприняла, столько вытерпела и столько испробовала, вплоть до безумного, но героического приключения, которое привело ее в Блэй 15 ноября 1832 года, плененную, побежденную, но не сломленную…

Когда революция 1830 года прогнала Карла X и его семью из Тюильри, герцогиня по прозвищу «Живое золото» последовала за ними в Англию, однако, не имея ни малейшего желания оставаться там надолго. Она никогда не ладила со своей свояченицей, грозной герцогиней Ангулемской, в которой очень трудно было узнать очаровательную дочку ослепительной Марии — Антуанетты. Не веря в прочность трона Луи-Филиппа и имея намерение отнять у него корону, Мария-Каролина 17 июня 1831 года покидает Англию вместе с группой своих сторонников; после долгих терзаний она останавливается в Италии, в Масса ди Каррара, у герцога де Модена. Здесь она получает несколько писем из Франции. Зная о том, что она не хочет смириться со своим поражением, легитимисты хватаются за свои перья. Ее зовут! К ней взывают! Ей повторяют, что только ей, преданной Вандее, можно вручить судьбу претендента на трон. О Вандее она хранит такое живое воспоминание…

Часть этих писем была подписана Шатобрианом, другая часть известным адвокатом Беррие, который ее заклинал:

«Торопитесь, иначе мы начнем восстание без Вас…»И она спешит, убежденная в том, что весь восточный регион ждет ее с распростертыми объятиями и ружьями наготове. Она знала, что ей понадобится немало мужества. И эта маленькая женщина с чистым сердцем и открытой душой совершит поистине смелый поступок, отправляясь во Францию, охваченную эпидемией холеры.

30 апреля 1832 года, переодетая в юнгу, герцогиня де Берри сошла с небольшого корабля в Сент-Круа, недалеко от Карри-ле-Руе, в сопровождении двух или трех своих друзей, среди которых был ее верный оруженосец, великолепный граф де Менар. Она надеялась встретить здесь две тысячи своих сторонников: их оказалось всего шестьдесят… еще бы, ведь они были раздавлены войсками, словно воробушки! Но это не испугало герцогиню: она поедет в Вандею!

Она идет туда сначала пешком, потом едет на лошади, в повозке и даже верхом на осле.

7 мая она прибывает в замок Пляссак, расположенный недалеко от Сента, где получает горячий прием у Дампьеров. Уверенная в том, что вся провинция поднимется по ее призыву, она отказывается слушать барона де Вильнев, когда он пытается объяснить ей, что ситуация изменилась, что народ уже не сгорает от желания драться ради кого бы то ни было, тем более вступать в семейную перебранку: старшая ветвь против младшей…

После десятидневного отдыха в Пляссаке герцогиня проникает наконец в Вандею и достигает Монтэгю, где ее встречает барон де Шарет. Шарет! Какое прекрасное имя для восстания! Почти лозунг!.. Окольными путями Шарет приводит Марию-Каролину в замок Прейе, к полковнику Накару, который принимает ее с уважением, но не без известной доли беспокойства, последнее он и не пытается скрывать:

— Никто не ждет мадам. Вандея не предупреждена, и пребывание на ее земле матери Генриха V обрушит все возможные несчастья на эту страну…

Довольно неприятно такое слышать, а что касается «матери Генриха V», то для нее это имеет сейчас небольшое значение. В войну вступает не принцесса, а юная партизанка, такая же крестьянка, как и остальные, которые под ее предводительством будут драться еще лучше. И на следующий день герцогиня явится одетая в брюки из синего сукна, черную куртку с металлическими пуговицами, желтый жилет, крестьянскую рубашку и обутая в пару желтых сабо. Ее белокурые волосы скроет темный парик, поверх которого будет надет льняной колпак. И она произнесет:

— Ну вот! Теперь я — Малыш-Пьер. Вряд ли найдется такой хитрец, который сможет узнать меня в этом тряпье.

Она искрится жизнью и источает столько надежды, что ее энтузиазм передается и остальным. О, она давно уже так не развлекалась! К этому приключению добавляется и ее страсть к театру и любовь к риску. И очень скоро Малыш-Пьер находит себе спутника: Малыша — Поля, иначе говоря, Стилит де Керсабиек, молодую, немного экзальтированную жительницу Вандеи, преданную своей госпоже сердцем и душой. Эта знаменитая парочка не отступится ни перед чем: ни перед усталостью, ни перед холодами, ни перед постоянно нависающей опасностью. Так, например, однажды Малыш-Пьер преспокойно выйдет из хижины, окруженной солдатами Луи-Филиппа, осушив целую чашу сидра. Они спят на сеновале и за изгородью, выпивают с крестьянами. Чудесная жизнь среди смельчаков, из которых особенно выделяется Ахиль Ги-бург, молодой адвокат из Нанта, шевалье Малыша-Пьера. Они дерутся плечом к плечу, вместе проводят длинные ночи…