Денис тщательно вымыл руки и прошёл в комнату, где обычно останавливался. Толстые малиновые шторы создавали в комнате таинственный полумрак, в котором глаза с трудом улавливали очертания предметов. Вековой пылью знаний дохнуло от разложенных глиняных табличек, плоских камней, шлифованных костей, книг из кожи, остраконов, папирусных и пергаментных свитков, на которых он разглядел несколько разных вариантов Нового Завета. Невольный свист сорвался с губ. Такому разнообразию древнейших экспонатов позавидовала бы любая государственная библиотека или исторический музей. Аккуратно втиснув свой портфель между двумя деревянными коробками, следователь проскакал по длинному коридору на территорию столовой.

Чисто выбритая голова гостя повернулась, и Дениса обжёг умный пронизывающий взгляд. Человек с очень знакомым лицом буквально просканировал его и доброжелательно протянул руку:

– Александр, будем знакомы, Денис Петрович…

– Я бы предпочёл без отчества… хотя мне нравится… пока не старый, наверное, – как-то по-детски хихикнул следователь.

На кухонном столе вокруг гостя были разложены документы, придавленные сейчас кожаной папкой, а ближе к месту, где сидел дядя Серёжа, лежала книга. Памятник времени и произведение искусства в одном лице, она в закрытом состоянии послужила убежищем нескольких пожелтевших от времени листов бумаги.

– Мы уже закончили со своими диссертациями, и теперь всё внимание подрастающей нам смене, – ломая пармезан специальным ножом, произнёс Сергей Харитонович.

Документы ловким движением рук незаметно перекочевали в портфель гостя, и стол стал наполняться тарелками с мясной и рыбной нарезкой, а венцом украшения стола послужила бутылка сухого чилийского вина Керменер.

Разговор не клеился. Денису показалось, что он отвлёк приятелей от серьёзного занятия. Мужики никак не могли переключиться на дежурные фразы и стандартную светскую беседу. Две попытки оставить застолье встречали жёсткое сопротивление со стороны старших товарищей: «Ну не обижай… Уважь старика… Так редко видимся…» Вино оставляло приятное послевкусие на губах и нежно пульсировало в уставших от катания на коньках ногах. От гостя веяло вековым спокойствием, но в речи и действиях не чувствовалось скованности. Поведение его сочеталось с могучим телосложением и крупными чертами лица. Рука, тянувшаяся за виноградом, сразу закрывала собой всю тарелку, а грозди ягод утопали в больших мужских ладонях. «Что внутри, то и снаружи», – подумал про себя Чувилов-младший.

– Я помню, в детстве ты был шустрым и жизнерадостным мальчонкой, – внезапно отметил Александр, – что сейчас такой кислый сидишь?

– Вы знали меня мальчиком? – Денис почему-то залпом выпил стакан вина, который держал в руке.

– Я дружил с твоим отцом много лет, со школьного двора, и выносил его раненного, отбиваясь от «духов». Теперь иногда выбираю время навестить твоего дядю, и судьба наградила меня встречей с тобой, Денис. Интересуюсь твоими продвижениями по службе и был удивлён, когда ты решил уехать из Москвы…

Теперь становилось понятно, почему лицо гостя показалось сразу знакомым. Своего родимого отца он помнил не очень хорошо и не мог бы с уверенностью сказать, что в этих воспоминаниях было истинно, а что придумало воображение по материным рассказам. Детские воспоминания об отце были смутные, но всегда сдавливали грудь какой-то мальчишеской обидой на судьбу, которая испытывала его с ранних лет. Нахлынувшие чувства будоражили голову и вместе с тем снимали невидимую преграду, витающую над собеседниками. Он вправду не был ещё матёрым мужиком, но что такое беда, знал даже слишком хорошо. Потому гость решил взять разговор под свой контроль, не переменившись в лице, лишь коротко спросил:

– Как служится, капитан? Не жалеешь, что из Москвы сбежал?

– Я никогда ни о чём не жалею. Из Москвы уехал, а она, матушка, как раз больше всего и достаёт. А самое противное, что «молодняк» после институтов повалил, которому показалось, что у нас товарно-сырьевая биржа. Некоторые элементарных норм и законов не знают, зато как банк-клиент работает, они лучше банкиров осведомлены. Номера своих кредитных карт, хоть ночью разбуди, наизусть, как «отче наш», отчеканят… Хотя, что такое «отче наш» им, видимо, никто не рассказал, – подумав, ответил Денис.

Глаза следователя отчего-то стали блёклыми и тупыми – глаза человека, думающего не о жизни, а только о том, как бы продержаться сегодняшний вечер.

– Знаем мы про такое, – сурово прошипел Александр, и его выразительный взгляд упал на дядю.

– А я вот вам, что скажу, служивые вы мои, – как-то с иронией буркнул доктор наук, – всё снизу вверх идёт. Девяносто процентов детей не хотят учиться, потому что в школах учат не жизни, а пустой информации. Как вы думаете, интересно ли и полезно твоему ребёнку знать, есть ли пыль на горных хребтах Юпитера?.. Может быть, практичнее рассказать, когда и как сажать картошку или в какие дни лучше не стричь ногти, так как они являются приёмниками энергии. К выпуску из школы уже все сто процентов учатся из-за страха не поиметь диплом, работу и пропуск во взрослую жизнь. Так требует система, матрица, свод законов.

– Я про качества характера говорю, дядя, – перебил Чувилов-младший, – про то, что настоящих личностей совсем не видно…

– У меня последнее время сердечко шалит, так вот, я бы хотел лечиться у доктора, который имеет призвание от рождения и учился из любви к врачеванию людей, а не для получения корочки. Многознание не есть ум. Не надо в голову толкать все подряд знания, это же не мусорная корзина. Надо учить детей осознавать информацию, чувственному восприятию и интуиции… После того как наши внуки начнут чувствовать, что говорит им преподаватель, а не глупо принимать за истину, тогда они примут знание и станут настоящими личностями.

Общение приняло философские очертания, но, несмотря на это, лица светились улыбками, и Александр предложил открыть ещё одну бутылочку манящего взоры южноамериканского напитка. Посуда в его руках будто бы становилась меньших размеров, а штопор напоминал небольшую детскую игрушку.

– Я знаю, Серёж, что воспитывал ты Дениса подобающим образом, и книги наши ему дали жизненный стержень, – большой гость сделал акцент на слове «наши», – теперь же я вижу, что любой разговор может быть продолжен в присутствии капитана. – Он дружески похлопал следователя по плечу. – А про твоих горе сослуживцев я хочу тебе заметить, что лишь принятие себя дает возможность принимать людей такими, какие они есть. И, самое главное, – осознавать то, что ты причина всего, а не люди вокруг тебя. Ты создаешь свою жизнь, а не они создают твою. Иди вперёд напролом и, как сказал один умный человек: «Идущий осилит дорогу».

– Я понимаю это, – немного возмутившись, начал Денис, – но система наша устроена неправильно, дядьки с большими звёздами пихают своих ленивых и растолстевших сыночков, которым потом и слова не скажи…

– Однако послушай меня, сынок, – Александр поставил портфель себе на колени и достал оттуда книгу, лежащую до этого на столе, – многие понимают, но ничего не делают. Все считают, что кто-то должен прийти и волшебной палочкой взмахнуть. Легко кричать «все неправильно», труднее сказать «взамен этого я предлагаю вот это…» Просто быть критиком, ты научись быть конструктивным критиком, то есть таким, который видит сложности и предлагает варианты. Это я тебе наказ на будущее даю…