Первым на интересное предложение Генриха откликнулся Пьер Савойский, шестой брат, следующий за Томасом. Пьер был ровесником Генриха, но успел приобрести полезный международный опыт. Подобно Гильому и Томасу, он начинал карьеру в рамках Церкви, но устал от нее еще быстрее, чем Томас, и Гильом устроил ему женитьбу на зажиточной местной девице, Агнес де Фосиньи, отец которой имел поместье близ Женевы. Пьер женился на Агнес и тут же пошел войной на графа Женевского; похоже, что из всех братьев он ближе всего принял к сердцу агрессивную военную политику отца. Он был свиреп и удачлив; однажды враги устроили на него засаду в горах, но он, несмотря на полученные раны, сражался так отважно, что противники сильно пожалели, что начали эту драку. Современники прозвали его «второй Карл Великий»; он существенно раздвинул границы владений своего рода. Историк Эжен Л. Кокс заметил: «Если жители западной Швейцарии ныне говорят по-французски, а не по-немецки, причиной этому отчасти и то, что французский был родным языком завоевавшего ее в тринадцатом столетии Пьера Савойского».

Пьер прибыл в Лондон в декабре 1240 года, «поскольку понял, какую выгоду может извлечь из этой страны», — сухо отметил Матвей Парижский, а Генрих так обрадовался его приезду и так боялся потерять его, как Гильома, что немедленно даровал ему графство Ричмонд, одно из самых блестящих (и прибыльных) владений в Англии. Он также посвятил его в рыцари и устроил большое гулянье в его честь, завершившееся, как обычно, «дорогим и пышным пиром», на котором присутствовало множество важных гостей. Лондонцев обязали «под угрозой штрафа в сто шиллингов явиться в праздничных нарядах, как будто на свадьбу», — сообщает хронист. Пьер был немедленно назначен главным советником, получил доступ ко всем делам короля, и чем дольше он жил в стране, тем больше получал. Менее чем за год к Ричмонду добавились Сассекс и Сэррей, замок Льюэс, замок Рочестер и Пять Портов [48]. Его поразительно быстрый взлет превзошел даже карьеру Гильома; чрезмерное обилие даров смущало, постепенно становясь постепенно опасным, и Пьер, не будучи глупцом, пытался вернуть кое-что обратно. Но Генрих и слушать об этом не хотел.

Еще сильнее удивило жителей Англии настойчивое желание Генриха (поддерживаемое Элеонорой и Пьером), чтобы седьмой брат, дядя Элеоноры Бонифаций Савойский, стал архиепископом Кентерберийским, т. е. занял наивысший церковный пост в его землях, после того, как старый архиепископ, Эдмунд Рич, умер в конце 1240 года.

Этого Бонифация никто в королевстве в глаза не видел, в том числе и сам Генрих. Но архиепископом Кентерберийским 1 февраля 1241 года он все-таки стал, хотя Англия оставалась без верховного духовного наставника еще три года, пока Бонифаций собирался переезжать сюда.

Многим из современников внезапно родившееся предпочтение короля к родичам королевы казалось необъяснимым. Они могли только предположить, что влюбленным глупцом манипулирует хорошенькая молодая жена. Историки также считали эту политику признаком капризности и некомпетентности Генриха, поскольку чрезвычайное внимание, оказываемое чужестранцам, явно вбивало клин между королем и английской аристократией и в конце концов привело к мятежу.

Тем не менее действия Генриха не были ни глупостью, ни причудой; они соответствовали обстановке. Королевство вступало в критический период, особенно в области отношений с Францией. Французская корона под руководством Бланки искала возможностей расширить и укрепить свое влияние в Европе, чтобы стать великой державой. Если бы это случилось, то роль Англии сильно умалилась бы.

Чтобы справиться с этой угрозой, Генриху нужны были советники, способные оценить серьезность ситуации, дать эффективный совет и найти союзников. Дядюшки из Савойи, по сути, исполняли в Средневековье те же функции, что в наши дни международные консультационные фирмы или банки — держатели капиталов. Заманив их в Англию, Генрих не только приобретал тот дипломатический опыт, который ему требовался — он отнимал этот самый опыт у французов, и они не могли уже использовать его против Англии. Такие таланты стоят недешево, Генрих понимал это и потому не жалел средств на ублажение дядюшек.

Элеонора также это понимала и поддерживала стратегию супруга; более того, именно она инициировала эту линию в политике. К 1241 году, году восхождения Пьера и Бонифация, она стала уже матерью двоих детей (вторая, девочка, названная Маргарет в честь Маргариты, старшей сестры Элеоноры, родилась в сентябре предыдущего года). Детство осталось позади, Элеонора стала уверенной в себе юной женщиной, заинтересованной в управлении королевством и активно помогающей мужу. Твердо веря в свои права, они с Генрихом совместно трудились для осуществления своего видения будущего. Ей исполнилось семнадцать, она вплотную подошла к порогу величия.

И события вскоре показали, что советники из Савойи дали правильный прогноз. Англия действительно стояла на перекрестке своих отношений с Францией. Генрих и Элеонора получили шанс прославиться.

Ричард, граф Корнуэлльский, покинул Англию, чтобы начать крестовый поход в Святой Земле, 10 июня 1240 года. Хотя он был благочестив и искренне желал помочь тем, кто боролся за сохранение для христианства Иерусалима и прилегающих к нему областей, у графа были и другие побуждающие причины. Успешный крестовый поход считался наглядным мерилом мужества и силы воли. Кроме того, путешествие в Святую Землю позволяло приобрести бесценный дипломатический опыт, поскольку крестоносцы высокого ранга по пути часто получали приглашения навестить папу и других иноземных властителей. Все это существенно повышало престиж мужчины в глазах общества.

Серьезность отношения Ричарда к крестовому походу можно измерить размахом предпринятых им приготовлений; он и здесь проявил то же внимание к мелочам и беспощадную неутомимость, которые обычно выказывал в операциях откровенно коммерческого порядка. За предшествующие два года он заручился ни больше, ни меньше как девятнадцатью папскими буллами на случай любого возможного развития событий, включая его смерть, пленение, сбор выкупа и даже отлучение от церкви, с указанием распределения его имущества в каждом из вариантов. Он получил от Генриха официальное обещание защищать его земли и доходы от разграбления, пока он будет отсутствовать, и действовать в его интересах. В качестве крестоносца Ричарду полагалось полное прощение всех долгов, и этой привилегией он воспользовался весьма эффективно. Он не преминул заранее запастись всей необходимой информацией об условиях и обстановке в Иерусалиме и его окрестностях. Он вел активную переписку с императором Священной Римской империи и лично встретился с Балдуином II, императором Константинополя, который, потеряв свою империю, скитался по Европе, выпрашивая средства на войну. Он даже допросил сарацинского посла, посаженного Генрихом в замок Кентербери как шпиона.