На противоположной стороне улицы, наискосок от подъезда приткнулась грязно-зеленая пузатенькая машинка, очень похожая на ту, которая сегодня весь день ее преследовала. Возле машины, точно в такой же позе, в какой недавно стоял Юра, опершись о заднее крыло, стояла небольшого роста крепенькая дама. Она была в черных джинсах и черной куртке, темный платок скрывал волосы. Завершали этот траурный наряд гигантские черные очки, скрывавшие лицо.

Двух мнений быть не могло – внизу находились та самая противная лягушачья машинка и та самая женщина.

* * *

Первую половину дня можно было считать удачной. Для начала Савелий договорился с Геной Щипачевым о возможности беспрепятственно участвовать в расследовании смерти Анатолия Парменского.

Васин сообщил об этом по телефону Юрию Ивановичу, который тут же отправился в банк, чтобы почувствовать, как он выражался, атмосферу места, составить для себя полную картину второго по счету самоубийства.

Затем, что не менее важно, Васин переговорил с Мариной и удостоверился, что некоторое время может быть спокоен за нее. Она собиралась в поход по магазинам, а это значило, что по крайней мере до вечера девушка будет находиться в оживленных, людных местах. То есть в относительной безопасности. Риск, конечно, все равно существовал, но выбора не оставалось.

А потом вдруг начались проблемы. Битых сорок минут Савелий пытался дозвониться жене, точнее вдове Новокшанова, и все безрезультатно. Бойко дал ему домашний и мобильный телефоны, но ни по одному из номеров Земфира Леопольдовна не ответила. Это здорово осложняло дело. Разговор с этой Земфирой должен был состояться именно сегодня.

– Почему вы сами не хотите с ней поговорить? – полюбопытствовал Васин, когда Бойко давал ему поручение заняться Новокшановым, его родственниками и связями. – Вы же ее знаете, она вам расскажет то, чего не скажет постороннему человеку.

– Савелий, ты не прав. Как раз новому человеку она расскажет гораздо больше. Я для нее – хороший знакомый, приятель мужа, поэтому разговор будет в основном крутиться вокруг и без того известных мне вещей. И мне придется не допрашивать ее, а в основном утешать. Не получится сейчас нужного разговора, я это точно знаю. Только через какое-то время. А времени у нас нет. Надо получить информацию сегодня.

– Помню, цейтнот, – усмехнулся Васин. – Раз так, я поговорю с ней, не беспокойтесь.

– Мне кажется, – задумчиво молвил Бойко, – Горин здесь недоработал. Он сказал, что с Земфирой почти не общался. Одна беседа, и та для проформы. Но ведь Аркадий тогда не знал того, что сейчас знаем мы. Уверен, здесь можно покопаться.

– А почему у нее такое имя заковыристое? – не удержался Васин. – Не говоря уже про отчество.

– Это любопытная история. Ее отца, тестя Вити Новокшанова, звали Леопольд Леопольдович. У них в роду уже много десятилетий первенцев, старших братьев, всегда называли Леопольдами, так как происхождение их род вел от немецко-польской знати.

– Чего только не бывает, – хмыкнул Васин. – Всяк по-своему с ума сходит.

– Не скажи, Савелий, родовые традиции – великая сила. В общем, была нормальная интеллигентная семья, чьи предки несколько столетий назад осели в России. Они всегда гордились своим аристократическим происхождением, своими древними корнями.

– Голубая кровь, – понимающе кивнул Савелий.

– Так вот, этому Леопольду Леопольдовичу то ли бабушка, то ли другая родственница, как-то по секрету рассказала, что предки его матери – настоящие кочевые цыгане. И с тех пор у него какой-то сдвиг на этой почве произошел. Он стал изучать цыганский фольклор, выучился играть на гитаре и петь романсы и даже перекрасил свои рыжеватые волосы в черный цвет. Будучи прекрасным стоматологом, он несколько раз пытался бросить профессию и устроиться в театр «Ромэн».

– Лечить зубы?

– Если бы! Он хотел попасть в труппу, а когда его не взяли, стал проситься администратором, билетером, гардеробщиком, короче – кем угодно.

– Его не показывали психиатру?

– Зачем? Во всем остальном, как рассказывал мне Виктор, это был абсолютно нормальный, интеллигентный, прекрасно образованный человек. Так вот, его тоска по всему цыганскому вылилась в то, что свою единственную дочь он назвал Земфирой. Помнишь, у Пушкина: «Моя Земфира неверна! Моя Земфира охладела!»

Савелий, сделав умное лицо и стараясь не встречаться взглядом с Юрием Ивановичем, закивал головой. Что, мол, за вопрос, естественно, помню.

Бойко с сомнением посмотрел на своего воспитанника и продолжил:

– Вот таким образом и появилась на свет Земфира Леопольдовна. Вообще знание о тайнах имен – любопытная штука. Надо признать, что имя свое она вполне оправдывает.

– В каком смысле?

– Земфира в переводе с цыганского – непокорная. Между нами, она мужу немало крови попортила. Витя – человек спокойный, тихий, покладистый. Но Зема, особенно по молодости лет, могла вывести из себя даже телеграфный столб. Вела себя, как норовистая, необъезженная лошадка. А ревнива – ужас!

– Как вы ее назвали? Зема? – ухмыльнулся Савелий.

– Да, это ее домашнее имя. Хотя родители в детстве называли ее Зарой, а подруги – Фирой. Виктор иногда ее мог и Фиркой назвать.

– А мне ее как величать?

– Тебе – Земфира Леопольдовна. И когда будешь с ней общаться, помни – характер взрывной. Она и так неуравновешенная, да еще и горе такое. Они ведь с Витей очень друг друга любили.

– Учту, – буркнул на прощание Савелий.

И вот теперь, проклиная все на свете, Савелий помчался в Жулебино, домой к Земфире Леопольдовне. Адресом его также снабдил предусмотрительный Юрий Иванович.

Дорога заняла больше полутора часов и основательно его измотала. Васин вдоволь настоялся в пробке на Волгоградском проспекте, чуть не подрался с каким-то наглым типом в серой «Мазде» и, уже въезжая во двор нужного дома, едва не переехал пятнистую тощую кошку, не вовремя выскочившую на мостовую. Мерзавка осталась жива, хотя с перепугу заорала так, что на секунду заглушила рвущийся из динамиков взвинченный до предела, неподражаемый голос Нодди Холдера, исполняющего бессмертный шлягер «Ooh La La…».

Послав матерное проклятие улепетывающему в сторону мусорных контейнеров животному, Васин резко затормозил у третьего подъезда, где находилась квартира Новокшановых. Двадцатиминутное топтание возле домофона результатов не дало, на бесконечно повторяемые вызовы никто не откликнулся.

«Что за невезуха! – мысленно застонал Савелий. – Мне ее что, на лавочке дожидаться? Куда она вообще могла деться, почему мобильный с собой не берет? Или просто не слышит?»

– Вы к кому, молодой человек? – строго спросила его выходящая из подъезда женщина со спортивной сумкой на плече.

– Я – к Земфире Леопольдовне Новокшановой, – слегка запнувшись, выговорил Васин. – Из квартиры…