litbaza книги онлайнДетективыФотография с прицелом - Виктор Пронин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 101
Перейти на страницу:

– Ужас какой-то! И что же мне теперь делать?

– Молиться, – сказал Пафнутьев и развел руками. – Каяться от всей своей грешной души. Но это уже не по моей части. Крест на груди носишь?

– Нет. Я некрещеный.

– Вот с этого и начинать надо.

– И родители мои некрещеные.

– Значит, они родили тебя уже порченого. Не убил бы ты Свету – кого-нибудь другого порешил бы. Как говорится, на роду написано.

– А я и Свету не убивал. Мастаков сорвался.

– Вот, Игорек. Будем считать, что началось твое выздоровление.

– Значит, что же получается? Сдай ближнего, и тебе зачтется? Хиловатая у вас мораль, Павел Николаевич!

– Не надо, Игорек. Не тебе говорить о морали. Чуть попозже. А что касается «сдал или не сдал», то не волнуйся по этому поводу. Никого ты не сдавал, успокойся. У меня уже сто страниц написано о том, кто кого убивал. – Пафнутьев положил тяжелую ладонь на папку уголовного дела. – Твои приятели пожиже тебя оказались.

– Ну и как оно, по-вашему, получается? Кого я убил?

– Никого. Ты давно начал правду говорить. Потому проходишь как активный участник преступления. Но не исполнитель. Когда судья будет зачитывать приговор, ты услышишь, что тебе назначен срок поменьше, чем другим. Ты еще полетаешь. Увидишь и синее небо, и белые облака.

А дальше произошло нечто совершенно неожиданное. Зайцев закрыл лицо руками и чуть ли не во весь голос разрыдался.

Пафнутьев некоторое время смотрел на него с полным недоумением. Потом, уже не обращая особого внимания на подследственного, он принялся прибирать свой стол. Павел сгреб с него бумаги, сложил в стопку папки. Потом он все это рассовал по ящикам, некоторые из них закрыл на ключ.

Только потом, проделав всю эту работу, Пафнутьев посмотрел в сторону притихнувшего Зайцева и спросил сочувственно:

– Ну и как? Полегчало тебе?

– Да ладно вам. Случилось, с кем не бывает. В этом кабинете вы, наверное, и не такое видели, да, Павел Николаевич? Много чего припомнить можете?

– Всякое случалось.

– Вот и я о том же. Так что не будем, Павел Николаевич, друг дружку корить.

– Корить не будем, – согласился Пафнутьев. – А вещи своими именами назовем.

– Это вы о чем? – насторожился Зайцев.

– Да все о том же, как ты выражаешься. Убийство назовем убийством, зверство – зверством. И так далее.

– И никакой поблажки? Ни малейшего снисхождения?

– А за какие такие заслуги тебе снисхождение положено? За то, что за эти десять лет ты никого не убил? Медаль тебе за это? Премию? Путевки в город Париж? Да? Света в ваших юных трепетных руках минут пять помирала. А ее мать – все эти десять лет. С утра до вечера. Каждый божий день. Все, нет больше у меня для тебя слов. Катись в камеру. Там уж тебя заждались.

– Насиловать будут?

– Зачем мне об этом думать? Разбирайтесь сами. Моя власть только в этом вот кабинете. Здесь тебя никто не обижает? Вот и хорошо. Будь здоров, дорогой. Главное, не кашляй.

Пафнутьев молча наблюдал, как конвоиры выводили Зайцева из кабинета. Тот задержался в дверях, хотел, видимо, еще что-то сказать, но нет, так ничего и не добавил.

Пафнутьев промолчал.

А утром следующего дня Павла вызвал к себе прокурор – Алексей Федорович со странной фамилией Простоватый. Человек он был неторопливый, немногословный, с небольшим животиком, голос никогда не повышал, ни за какие промашки своих подчиненных не отчитывал. Ногами опять же не топал, по столу кулаками не стучал, мог только иногда осуждающе протянуть вполголоса: «Ну, ты даешь, мил человек! Это ж додуматься надо. И что мне теперь с тобой делать?»

«Повышать», – отвечал провинившийся, понимая, что скромная шутка в этом вот прокурорском кабинете вполне позволительна.

«Да, видимо, придется повышать, – соглашался Алексей Федорович. – Только чуть попозже, ладно? Не в этом году».

– Присаживайся, Павел Николаевич, – пригласил прокурор Пафнутьева. – Разговор есть. Как жизнь-то протекает?

– Такое ощущение, Алексей Федорович, что она не столько протекает, сколько вытекает.

– Как из дырявого ведра? – с усмешкой полюбопытствовал прокурор.

– Примерно так, да.

– Это хорошо. – Такими словами прокурор обычно заканчивал небольшую разминку перед разговором важным, серьезным, тягостным.

– А что плохо?

– Есть и плохое. Оно всегда найдется. Согласен, Павел Николаевич?

– Мне ли этого не знать, – ответил Пафнутьев, маясь от неопределенности.

Он никак не мог сообразить, зачем его вызвал прокурор, на что намекает, куда клонит.

– Как твои убивцы? Заговорили? Дали признательные показания? Раскаялись, повинились в содеянном?

– А знаете, Алексей Федорович, как ни трудно в это поверить, но ведь действительно заговорили! Дали признательные показания. С оговорочками, с лукавыми оправданиями, объяснениями, но ведь раскололись!

– Значит, дожал ты их?

– Разговорил, Алексей Федорович!

– Так они готовы понести наказание?

– Не то чтобы понести наказание. К этому никогда никто не бывает готов. Но приговор выслушать им самое время.

– Это хорошо, – негромко проговорил прокурор, думая о чем-то своем.

Эту нотку в настроении Простоватого Пафнутьев уловил сразу и забеспокоился. Алексей Федорович слушал его как бы вполуха, не переставая размышлять о чем-то ином, гораздо более важном, нежели то, что говорил ему Пафнутьев.

– А вот скажи мне, Павел Николаевич, не лукавя, не таясь. Не заметил ли в своих подследственных перемен за последние три-четыре дня?

– О каких именно переменах речь, Алексей Федорович?

– Да как тебе сказать. Я имею в виду перемены в их поведении, в отношении к тебе и к твоим вопросам, к своему будущему, к предстоящему наказанию.

– Вы спрашиваете о последних нескольких днях?

– Да. Постарайтесь охватить трое-четверо суток.

– Докладываю. Я не задумывался о возможных переменах в поведении моих подследственных. Но сейчас, после ваших наводящих вопросов, могу сказать, что перемены действительно произошли.

– В чем они заключались?

– Ребята как бы перестали ожидать в моих вопросах подлянку. Появилась этакая нотка. Мол, а так ли уж важно все то, о чем вы нас спрашиваете, уважаемый Павел Николаевич?

– В их настроении появилась снисходительность, да?

– Да, можно сказать и так. Чем это объясняется?

– Их навестил адвокат.

– И что он им сказал? – спросил Пафнутьев почти неслышным голосом.

1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 101
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?