Мелери покачала головой. Никогда еще не видел ее такой расстроенной. Она посмотрела на меня очень серьезно.

– Карсон, можно я покажу тебе кое-что, чего никому еще не показывала? – спросила она.

– Ты же не станешь раздеваться, да? – Я немножко испугался.

Мелери опасливо огляделась и даже выключила камеру (причем я не знал, что камера включена). Затем принялась рыться у себя в рюкзаке.

– Я это очень давно написала, – сказала Мелери. Она вытащила и протянула мне томик «Голодных игр». Нет, вы не ослышались.

– Это изданный экземпляр «Голодных игр», Мелери, – сказал я. – Не ты их написала, а Сьюзен Коллинз. Так на обложке значится.

– Это они хотят, чтобы ты так думал, – не согласилась Мелери. – Когда проходили Олимпийские игры 2004 года, я зашла на сайт и написала там комментарий: «Эти игры были бы куда круче, если бы олимпийцы не хотели в них участвовать и еще убивали бы друг друга».

– Ясненько… – Это меня встревожило по многим причинам.

– А потом один комментатор со мной согласился, – продолжала Мелери. – Написал: «Совершенно согласна», и звали его С. Коллинз!

Я потер уши и яростно поморгал, чтобы увериться, что мне это все не мерещится.

– То есть ты сейчас мне хочешь сказать, что Сьюзен Коллинз создала целую книжную трилогию на основе двадцати слов, которые в своем комментарии в Интернете написала десятилетка? – спросил я, изо всех сил постаравшись перевести ее слова с мелерийского (который я успел выучить довольно неплохо) на человеческий.

Мелери закрыла глаза и кивнула.

– Со мной всю жизнь такое происходит. В тринадцать лет я посылала свои стихи подруге по переписке из Англии. А она присвоила их себе, сделала из них песни и выпустила альбом.

– Серьезно?.. – пробормотал я.

– Да. – Мелери вздохнула. – А теперь эта женщина выступает под именем Адель.

Она посмотрела на меня глазами, честнее которых я в жизни не видел. Хорошо, что Мелери не умеет читать выражения лиц, потому что я на нее смотрел просто грубо.

– А как насчет давно умерших писателей, которых ты копируешь? – спросил я.

– Сама до сих пор не разобралась, – ответила она. – Ты понимаешь, да? Все это время ты думал, что это я их копирую, но на самом деле я сама была жертвой плагиата! Не рассказывай никому мою тайну, пожалуйста, мне и так тяжко пришлось.

– Могу себе представить. – Я почесал затылок. Мелери включила камеру обратно.

– Я рада, что теперь ты все знаешь, – сказала она. – Мне казалось, эта тайна тяготит нашу дружбу, и я не знала, как долго еще смогу скрывать ее от тебя. Какое облегчение.

После этого голова у меня кружилась еще несколько минут. Признаться, я давненько не слышал ничего интереснее мысли о том, что Роальд Даль, Джоан Роулинг, Сьюзен Коллинз и Адель сплагиатили свои произведения у десятилетней Мелери Бэггс из Кловера.

– Мелери, – сказал я. – Иди сейчас домой, возьми любимую историю, свою или хоть чью-нибудь, и просто поменяй в ней каждое второе слово. Пол персонажей, названия городов, даже время действия.

– Но зачем мне поступать так жестоко со своими шедеврами? – удивилась Мелери.

– Потому что тогда я смогу напечатать их в своем журнале, – ответил я, и ее лицо просветлело. – Тогда произведение станет сатирой или вроде того, а это совершенно законно. Обычно еще нужен социальный комментарий и юмор, но настало время отчаянных мер, так что вперед.

Мелери радостно подпрыгнула.

– Потрясающе! – воскликнула она. – Сейчас же пойду домой и начну!

Она собрала свои вещи и направилась к двери.

– Спасибо, Карсон, ты вернул мне отнятое прежде. – Мелери театрально замерла почти на целую минуту, а затем снова двинулась к выходу.

Господи, буду надеяться, что когда-нибудь штат выделит ей хорошего адвоката, и молиться, что меня никогда не вызовут в свидетели. Однажды она загремит под суд, это точно.

Позднее по пути к машине я нашел Вики, которая сидела во дворе и в одиночестве слушала айпод. Я за несколько метров слышал орущего вокалиста. Не хочется включать пенсионера, но вот это музыкой называется?

– Привет, Вики, – сказал я ей. – У тебя для меня есть что-нибудь? Что, например, можно было бы сдать в литературный журнал?

Вики бросила на меня свой фирменный злобный взгляд.

– Расслабься, не то задница лопнет, – сказала она и потянулась за сумкой, которая лежала рядом. Одна из перчаток Вики слегка задралась, и я увидел на ее запястье несколько царапин. Вики режет себя.

Я не сдержался и тихо охнул.

– Вики…

Она тут же смутилась и натянула перчатку обратно.

– Вот моя работа, – сказала Вики и сунула мне бумагу. Затем встала и быстро пошла прочь.

В такие минуты вроде и хочешь помочь, но не знаешь как. Думаешь сказать миллион слов, но боишься, что говорить их должен не ты. Я знал, что мне последнему на свете стоит разговаривать с ней, но к черту такт.

– Вики, стой! – Я бросился за ней. – Может, тебе нужно с кем-нибудь об этом поговорить?

– Отвянь. – Вики прибавила шагу.

– Слушай, я, может, и не понимаю, как тебе сейчас живется, но наверняка есть выход получше, чем себе вредить! – сказал я.

Вики остановилась и повернулась ко мне. В глазах у нее стояли слезы. Я не знал, от чего ей хуже – от смущения или стыда.

– Нечего лезть и командовать, как мне жить, – сказала она. – Это моя жизнь, и как я решаю свои проблемы – не твое собачье дело, понял?!

– Понял… прости… – только и смог сказать я. Она ушла, а я остался.

Мне стало очень ее жаль (а я и не думал, что способен кому-то сочувствовать). И еще я был рад, что сам до такого не дошел. Как бы плохо все ни было, мне даже в голову никогда не приходило делать с собой подобное.

Но кто знает, как ей сейчас на самом деле живется? Что с ней на самом деле происходит? За тысячи лет на этой планете человечество могло бы уже додуматься выпустить какое-нибудь пособие для тинейджеров о том, как пережить это «тинейджерство» и где искать помощи. Но вот, пожалуйста, мы все расхлебываем сами.

Вспоминаются слова, что моя бабушка всегда говорила, когда мы видели на улицах бездомных: «Упаси нас Господь от такой беды».

Большую часть Хэллоуина я валандался с геями (всегда хотел сказать что-нибудь подобное). Сейчас объясню…

В очередной раз меня не пригласили ни на одну вечеринку. Не то чтобы мне так уж хотелось. После встречи выпускников наряжаться меня как-то ну совсем не тянет. Да и с журналом многовато еще возни. Осталось меньше недели, и я в лепешку расшибаюсь, только бы все успеть.