Челси открыла глаза и слабо улыбнулась. Нет, все живы, даже она сама. Комната белая и чистая. Больничная палата. Везде цветы.

Любовь. Она окружена любовью. Сначала Челси увидела Брэнди, потом Джесси и потом… Рэнда. Нахмурилась. Он сильно отличается от ее Рэнда. Беспокойство в глазах, широкие плечи опущены. Они все казались измученными и очень, очень обеспокоенными.

— Эй, — сказала она, желая подбодрить их. — Я в порядке. Не волнуйтесь. Спасибо, что любите меня.

Но «эй» вышло слабовато, наподобие хрипа, а на остальное сил не хватило. Но все-таки они услышали, подошли к кровати.

Брэнди и Джесси сели с одной стороны, Рэнд — с другой. Он взял ее руку, нежно отвел волосы с лица.

— Надо сходить за доктором. — И ушел.

Брэнди заметила ее взгляд.

— Не волнуйся, он сейчас вернется.

Но когда пришел доктор, Рэнда с ним не было. Не появился он и после ухода врача.

— Вот крыса, — сказала Челси.

Сестры смешливо переглянулись.

— Кто, доктор? — поинтересовалась Джесси.

— Какой доктор? Рэнд!

Теперь они выглядели слегка смущенными.

— Он дни и ночи проводил тут. Не отходил от постели.

Он меня любит, с удовлетворением подумала Челси.

— Он чувствует себя таким виноватым, — сказала Брэнди.

— Более того, — информировала Челси сестер.

— Что?..

— Этот человек напуган до смерти.

Теперь они наверняка подумали — она бредит.

— Он не похож на тех, кого легко напугать, — осторожно заметила Джесси.

— Ну да. Он знает, что я собираюсь целовать его до бесчувствия, как только он окажется достаточно близко, — объявила Челси.

— Поцеловать его? Не думаю, что это хорошая идея, дорогая.

— Почему нет?

Джесси наклонилась поближе и прошептала:

— У тебя губы, как у изрядно побитого боксера, продержавшегося десять раундов.

Челси коснулась губ и моргнула. Ее обокрали! Ей еще долго не придется никого целовать…

— Я выгляжу ужасно? — прошептала она.

Сестры переглянулись, и стало ясно, они планируют ее обмануть. Она вздохнула.

— Я выгляжу ужасно, — и провалилась куда-то.

В следующий раз Челси проснулась, когда в комнате было темно и она была одна. По какой-то причине в мозгу билось «я выгляжу ужасно». Несмотря на боль, раскалывающуюся голову и безобразную ночную рубашку, она выбралась из кровати и пошла в ванную.

— А ну вернись в постель!

Она подпрыгнула. Рэнд сидел в кресле у окна.

— Я хотела посмотреть, на кого похожа. И я не подчиняюсь твоим приказам!

— Посмотри, что с тобой случилось, когда ты вздумала не подчиняться моим приказам!

— Ты не уточнял, что мне нельзя покидать дом.

— Вернись назад в постель, пока ты не упала, Челси. Достаточно определенно я выразился?

Несмотря на головокружение, она непокорно уставилась на него, продолжая стоять. Он мигом оказался рядом. С невероятной нежностью, противоречащей суровому выражению лица, подхватил ее, пересек комнату и уложил обратно в постель.

— Я хочу знать, как я выгляжу! — сказала она, но не так громко, как раньше. Голова кружилась, но от чего, Челси не знала: то ли от ее состояния, то ли от ощущения его рук, обнимавших ее только что.

— Помнишь, как я предложил тебе зачернить зуб, чтоб тебя не узнали?

Она кивнула.

— Теперь ты выглядишь еще хуже. Разбитые губы, зубов нет, сплошные швы и подбитый глаз.

— Нет зубов? — Она проверила языком. Все зубы на месте.

— Видишь, насколько приятнее теперь думать о подбитом глазе и швах? — Голос его смеялся, а глаза нет. Глаза не отрывались от нее.

— Что случилось с Бертоном?

Рэнд сообщил, что Бертон вылетел через ветровое стекло. Его доставили в центр травматологии, и, похоже, он оправится настолько, что вскоре предстанет перед судом. Помрачнев, он рассказал еще, как следил за ее машиной с вертолета. Если бы у него было еще несколько минут, то, возможно, Челси не пришлось бы врезаться в столб…

— Рэнд, что не так? — прошептала она.

— Я потерпел неудачу, — сказал он просто. — Моей работой было не допустить, чтобы тебе причинили вред, но я не справился…

Она видела, что он действительно переживает, и еще видела, что пытаться утешать его неверно. Ему нужна встряска, и именно сейчас!

— Я когда-нибудь злилась на тебя? — потребовала ответа она.

— Не раз, — сухо ответил он. — Помнишь сотовый телефон?

Сотовый телефон был в далеком, далеком прошлом!

— Тогда была разминка, — предостерегла Челси. — Не смей даже говорить о неудаче! Как ты можешь отвечать за мои поступки?

— Моя работа была защищать тебя, — упорствовал он.

— Рэнд, будь реалистом. Никто на свете не заставит делать меня что-то, чего я не хочу. Началось не с тебя, так что привыкай.

Он уставился на нее.

— Привыкать?

— Верно.

— С чего бы мне привыкать? Ты упрямая, любишь командовать, и, по твоему же признанию, тебя невозможно контролировать.

— Свежие новости — любовь невозможно контролировать.

— Кто говорил о любви?

— Даже не пытайся притворяться, что не любишь меня, — сказала она, разыгрывая самую важную партию в своей жизни и выкладывая карты на стол. — Так что лучше привыкай. Потому что ты меня любишь. Не этого ли ты боишься?

Его губы шевельнулись, но, наружу не пробилось ни единого звука.

— Думаю, теперь самое время тебе меня поцеловать, — сказала она.

— Неужели? Как я и сказал, у тебя командирские замашки. К твоему сведению, это был мой план — поцеловать тебя, как только ты мне попадешься. Зацеловать до смерти, если уж начистоту. Но как обычно, с тобой никакие планы не срабатывают.

— Почему?

— Если я сейчас тебя поцелую, ты можешь потерять сознание. Твои губы выглядят, как коллаген на стероидах.

— Ой! Тогда ты не можешь поцеловать меня куда-нибудь, где не больно?

— Знаешь, что меня в тебе смущает? Ты выглядишь, как ангел, а действуешь, как ротвейлер.

— Признавайся, что любишь меня. Потому что, Рэнд, я люблю тебя. Люблю. Ты был моей последней мыслью перед тем, как я врезалась в столб. И первой, когда очнулась. Ты.

Последняя карта. Хорошо она ее разыграла?

Он торжественно оглядел ее лицо, потом присел на край кровати. И поцеловал ее в кончик носа, в левую щеку, в мочку уха.